Борис Батыршин - Третий Меморандум

Разоружив своих ребят и передав охрану шлюх и нашкодивших котят Следопытам, я, вместе с Казаковым, Голубевым, длинным караваном конвоируемых etc отбыл в Первоград – для разбирательства.

Колонна с пленными легионерами пешим ходом выступила из Рокпилса одновременно с белым броневиком Координатора. Изобретательный Кондрашов, назначенный старшим колонны, вспомнил опыт колонизаторов Африки – и гнал арестантов по этапу, привязав гроздьями к длиннющим брёвнам. Административный ляпсус Казакова: Кондрашов получил приказ, строжайше запрещающий заходить в какие-либо населённые пункты (читай – Новомосковск). Кажется, он так ничего и не понял… Комендантом Рокпилса (читай – военным диктатором) был временно назначен сержант следопытов Фомин – один из любимых молодых консулов Казакова.»

В Первоград прибыли часам к десяти вечера. Голубев, всю дорогу подчёркнуто не разговаривавший с Валерьяном, был решителен и мрачен. Котята, с которым Голубев беседовал всю дорогу, были смурны и нерешительны, скорее даже растерянны, и вообще вид имели непрезентабельный. Про шлюх и говорить нечего. Казаков, успевший по пути обменяться несколькими фразами с Валери и выработать контуры паллиативной платформы к будущему Совету, был мрачен и задолбан. Валерьян мрачно кривился от стреляющей боли в раненом плече и при каждом толчке тихо матерился сквозь зубы.

«Защитник», любовно ухоженный для торжественного въезда в Первоград, весело зеленел свеженадраенной бронёй, на которой выделялись царапины и сколы от рокерских пуль.

Встреча, уготовленная победителям над рокерами, прошла со скомканной помпезностью – народ в недоумении взирал на разоружённых котят, да и вид военнопленных шлюх был не грозен, а скорее диковат и жалок. Координатор быстренько отбарабанил заготовленную речь и перешёл к заботам более насущным – временному размещению рокпилских девиц, охране оных и подготовке грядущего Совета. Нашкодившие котята укрылись с глаз долой в караулке, под негласным домашним арестом. Валерьян ковыляющим галопом направился в медпункт, для перевязки…

– Герой… защитник демократии… горе ты моё… – ворчливо выговаривала Вика, лёгкими касаниями намазывая вспухшее Валерьяново плечо антисептической дрянью. Дрянь была розовато-зелёного цвета, и запах имела специфически-противный. Валерьян кивал с покаянной покорностью и периодически, улучив момент, умудрялся поцеловать левую Викину руку, не заляпанную мазью. Вика весело обижалась.

– Тихо, тихо, разбойник… Оказываю медицинскую помощь, никого не трогаю… – и она плотно, с неожиданной силой перебинтовала плечо. Валерьян улыбнулся с неестественной ласковостью.

– Больно? Сам виноват… – Вика умолкла и, посерьёзнев, в несколько секунд закончила перевязку. – Уф, устала… Слушай, ты что, специально Казакову обедню подпортил? Мы тут ждали, ждали героических победителей – и нате! Приехали. Ну, признавайся, ревнивец!

– Да нет, как-то само собой так получилось. Просто другого шанса выбраться к тебе пораньше не намечалось. Соскучился, ух как соскучился… – и Валерьян, довольно похоже сымитировал мурлычущее тигрячье порыкиванье, уткнулся головой в тёплую дышащую грудь, крепко притиснув Вику здоровой левой рукой…

Совет разразился в полночь.

МЕМУАРЫ ВАЛЕРЬЯНА

«Совет в ночь с 26 на 27-е августа прошёл бурно, но на удивление благополучно. Предварительный расклад сил выглядел следующим образом: демократическая партия под моим чутким руководством – я, Крапивко, Левченко, Вика. Партия военных – Шамаев, Сидоров, Фомин (по радио) и – для шумового эффекта – не имеющий права голоса Голубев. Умеренное «болото», компромиссники и дефинисты, сгруппировавшиеся вокруг Казакова – Крайновский, Колосов, Танев (по радио). Маркелов, ещё в Новомосковске, заранее воздержался: «а пошли вы все… ребята. Мне тут ещё валерьяновскими бандитами командовать! Так и передайте – воздерживается, мол, Николай, заранее воздерживается…»

После краткого изложения Казаковым сути происшедшего, возопил Голубев. Суть воплей сводилась к тому, что героический Майков кровью искупил все свои огрехи. Да и огреха, в сущности, не было: действовал, дескать, по зову своей гражданской совести, расхлёбывая гнусное и безответственное панибратство консула Валери. И вообще, у них там, в Новомосковске жуткая мафия, и котяток несчастненьких зря обидели: нельзя что ли ребятам немного расслабиться после победы? Требования военных сводились к:

– ненаказанию всех военных, то есть наказанию их властью Голубева;

– трёхгодичной ссылке Игорька Мартынова;

– лишению меня консульского звания при сохранении руководства работами в Новомосковске, а так же назначении в посёлок нового военного коменданта, по совместительству выполняющего и обязанности гражданского;

После непродолжительного переругивания выполз козёл Левченко, предложивший оправдать Мартынова, разжаловать Майкова и Затворнова, выгнать из вооружённых сил всех участников недавнего инцидента, а мне воздать народные почести, как гражданскому трибуну, отцу мысли и гиганту демократии, вдобавок – невинно пострадавшему.

Последовала кратенькая (часа на полтора) перепалка, после которой, как и должно, большинством голосов прошла наша с Казаковым паллиативная платформа:

– котята немедленно заступают в караулы, т. к. Первоградский гарнизон уже с ног валится от двухсменки. В дальнейшем, их разбивают на группки по два-три человека и направляют служить в дальние гарнизоны Рокпилса и гуманитарных посёлков:

– Затворнов и Майков понижаются в званиях на одну ступень;

– Голубев, «за развал дисциплины в вооружённых силах» переводится на штрафную норму пайка сроком на месяц;

– я (чтобы не обидно) перевожусь на штрафную норму пайка сроком на месяц, считая с того момента, когда врачи сочтут полученную рану излеченной;

– Мартынов приговаривается к одиночной ссылке на полтора года с минимумом припасов (ну хорошо, Саня, я тебе это вспомню, впредь за подобное «злостное хулиганство» твои подопечные будут получать не менее – благо, прецедент есть);

– я сохраняю все звания и должности, но новый военный комендант Новомосковска (лейтенант Кауров), подчиняясь мне по всем оперативным вопросам, в то же время проводит проверку обвинений Майкова и через 45 дней предоставляет на рассмотрение Совета отчёт. Я, в свою очередь, подаю служебную записку о его деятельности. Вящей объективности ради – из всего этого армейского скопища мне достался самый интеллигентный человек.

Рокпилских шлюх было решено временно поместить на одном из близлежащих островов, дабы не создавать в самом Первограде гнездо разврата. Голубев, было, заикнулся что не уверен в своих ребятах, которые будут их охранять, но, быстро сообразив что к чему, осёкся. Я, как общественных обвинитель, пока остаюсь в столице. Чёрт, нужно передать своим ребятам, чтобы не очень там обижали Маркелова – разве самую малость, для наглядности. Хороший же мужик!»