Брайан Олдисс - А вы не андроид?

Пожалуй, даже читатели научно-фантастических журналов не представляют себе, с какой быстротой наука догоняет фантастику. Взять, к примеру, синтез молекул. С миллионами молекул ученые, как говорится, накоротке, они зовут их если не по имени, то по фамилии. Количество таких молекул возрастает тысяч на тридцать в год. Уже поступают в продажу пластики, имитирующие человеческую кожу.

Меня это отнюдь не радует.

Кибернетика шагает вперед столь же стремительно. Сейчас научились моделировать многие функции человеческого мозга. Можно заставить искусственный глаз видеть, искусственные ноги шагать, искусственные руки работать… Нет, знаете ли, это уж чересчур! Сопоставьте эти достижения с новыми пластиками и вы без труда поймете, что меня тревожит.

Наступает век андроида.

Уже можно изготовить робота — отвратительное сооружение из стали и пластика, которое тем не менее внешне не отличишь от человека. Однако, заглянув внутрь, мы увидим нечто совершенно бесчеловечное, служащее каким-то чуждым целям. И, быть может, там, где у вас находится солнечное сплетение, заложена… бомба, которая разнесет все вокруг, едва будет произнесена роковая кодовая фраза.

Эта мысль пришла мне в голову как-то раз после ужина, несколько дней назад. Я высказал ее жене. Не отрываясь от книги, она рассмеялась и кивнула механически заученным движением.

В этом было что-то такое… Я сидел в кресле, пристально рассматривая ее, и в мозгу моем шевельнулось первое подозрение. А вдруг… Нет, невозможно… Ну, а если все-таки предположить?.. Я гнал от себя эти мысли, но они все сильней овладевали мною. Ведь с женщинами никогда ничего нельзя понять.

Я прекрасно сознавал, как недостойно строить такие предположения о собственной жене. Но угроза казалась мне весьма реальной и тем более зловещей, что сама подозреваемая может и не знать, кто она. В самом деле, представьте себе: вот вы — робот-андроид, как вы об этом узнаете?!

Долгие часы я ломал себе голову над этим. Проклятое наваждение просто преследовало меня. Всю ночь я не смыкал глаз и не мог заставить себя погрузиться даже в тот легкий, но изнурительный сон, ради которого принимают снотворное.

В конце концов я пришел к такому выводу: что бы там ни было, но любая правда о моей жене лучше, чем эта невыносимая неизвестность.

На следующий день я разработал целую серию проверочных испытаний, чтобы окончательно решить вопрос в ту или иную сторону.

Для пользы тех, кто сталкивается с той же дилеммой, я помещаю далее отчет об этом эксперименте.

Олдисс стоит, переминаясь с ноги на ногу, возле парадной двери, то и дело поправляет галстук и через матовое стекло неотступно смотрит во двор. Его жена, выбежавшая купить муки у бакалейщика, как раз отворяет калитку с улицы. За время ее отсутствия Олдисс уже успел спрятать под циновкой в прихожей автоматические весы. Если она войдет своей легкой походкой и, вытирая ноги, потянет тонн на пять, он тут же вызовет Интерпол.

Входит жена с приветливой улыбкой. Весит она не больше того, что должна весить обыкновенная женщина. Однако это пугает Олдисса еще больше: он ведь прекрасно знает, до каких чудес дошли ученые с этими легкими сплавами. Чем больше он думает об этом, тем более убедительной уликой представляется ему ее вполне нормальный вес: она несомненно что-то скрывает.

— Как ты себя чувствуешь, дорогой? — спрашивает жена.

Олдисс тупо кивает, но не делает ни одного движения, чтобы помочь ей снять пальто. Жена его очень привлекательна, кожа у нее без единого пятнышка, прическа — волосок к волоску. Конечно, это несколько противоестественно — все-таки на улице сильный ветер. И он решается на второе испытание.

— Ты сегодня неотразима, — говорит он, раздвигая губы в сатанинской улыбке. — Подойди-ка поближе к свету, мне хочется исследовать твою прекрасную кожу под микроскопом.

— Сейчас не могу, дорогой мой сыщик, — весело отвечает жена. — Мне еще нужно испечь лепешки к завтраку. Если хочешь, накрой на стол.

Этот диалог был записан на магнитофон, который Олдисс спрятал под подушкой, прикрытой номером «Рэйдио таймс». Олдисс слушает запись снова и снова, пользуясь каждым моментом, когда жена выходит из комнаты. Ему определенно кажется, что в ее речи проскальзывает чуждая психология: право же, ни одному человеческому существу не придет в голову, что мужчине может захотеться накрыть на стол.

Прокравшись к кухонной двери, он заглядывает в щель, чтобы проверить, не сыплется ли в сбивалку для теста вместо с изюмом еще и стальная стружка. И вдруг кидается к жене с воплем, таким страшным, что кровь должна заледенеть в жилах у всякого, у кого в жилах струится кровь.

— Ой! — вскрикивает жена, роняя на пол мешочек с мукой. — До чего же ты меня напугал!

— Еще бы! Разве я не слышал, как сработала парочка реле, когда ты вздрогнула?!

— Не валяй дурака! — с возмущением отвечает жена. — Просто терка свалилась на пол — вот и стук.

Олдисс ничего не отвечает, но на лице его изображается недоверие. Он продолжает болтаться на кухне, притворяясь, будто пытается обнаружить под обоями жучка-точильщика. Между тем жена его понесла к духовке противень с лепешками. Выбрав удобный наблюдательный пункт, он пристально следит за этой операцией.

Жена не обращает внимания на мужа, который горячечным взором наблюдает за ней из-за сушилки; она включает газ и обжигает палец. Олдисс подскакивает к ней, весь само внимание.

— Синхронизация разладилась, — сочувственно замечает он. — Покажи-ка палец. Не пахнет ли паленой резиной?

Он с сомнением осматривает ее палец и вдруг впивается в него зубами.

— Негодник! Бессердечный! — вскрикивает жена и отталкивает его. Сколько раз повторять, чтоб ты не разыгрывал передо мной героя-любовника, когда я занята! Ты, видно, никогда не думаешь ни о чем другом. А теперь убирайся-ка из кухни, пока чай не будет готов.

Олдисс отступает. Он потерпел временное поражение, но не собирается отказываться от своих намерений. Совершенно ясно, что женушка его загнана в ловушку и через какой-нибудь час все станет на место. К тому времени, когда она накрыла стол к завтраку, план боевой операции уже полностью созрел в голове Олдисса.

Взобравшись на стул за приоткрытой дверью в столовую, он улучает минуту и сыплет едкий порошок за ворот платья жены, которая как раз входит с подносом в руках.

— Ты сошел с ума! Что за дурацкие затеи?! — сердито кричит она и проливает кипяток на ногу Олдисса.

— Пустяки! Просто я решил смахнуть пыль с картины. — Невинное выражение, с которым он произносит эти слова, сделало бы честь любому актеру, но жена не смягчается.