Александр Протасов - Планировщик задач

Но отвести душу по полной не получилась, она не успела и глазом моргнуть, как сильный удар в голову, от Малыша, мгновенно отключил – и её тело отлетев на три метра, как большой кусок мяса, плюхнулось недалеко от Сильвера.

Мирон стонал, от заливающей глаза крови, обломки ногтей Вероники были у него по всему лицу.

– Сука я тебя, – шипел он от злости, и протирая глаза, двинулся в сторону лежащей репортёрши, но Степан крепко схватил его за руку, и одёрнул назад:

– Наш билет в счастливое будущее, или как ты там говорил?! Пускай пока живёт.

От гнева, Мирон, не находил себе места: ходил взад-вперёд, не зная, что и придумать – психофизическая атака со стороны Вероники, завела его нервы до предела и мысли: как те жучки, наскакивали друг на друга, не давая сосредоточиться.

– Так, этого в шляпе – теперь он нам не нужен, к окуням! – сказал Твердохлебов, а сам глянул на Веронику, и подумал, что не избавиться ли, за разом, и от неё.

Как только, Миклован услышал о своих подопечных, он, довольный как слон: после купания, вскочил с кресла, и потирая ладошки, начал насвистывать детскую песенку и тут же пританцовывал:

Спи Миклуша спи сынок

Повернись на левый бок

Глазки чубик и глаза

Золотые волоса….

– Ты, придурошный, вали на хрен, со своими свистами и гребаными танцами! – со злости крикнул Мирон, и тотчас отпустил ему сильный подсрачник.

Тот что-то буркнул в ответ, запетушился, но сразу заулыбался и округлил глаза, потом три раза: в ритм, отбил свистом, подпрыгнул вприсядку и защёлкал пальцами – затем с довольной физиономией, козлом, выпрыгал из помещения.

– Ну точно, придурошный! – не находил себе места Мирон.

– А ты что, только узнал?! – заливался Стёпа.

– Да, Стёпа, только узнал, а ты чего лыбися, бери этого и за мной?! Только сначала ту козу свяжи! Я ей потом, ух… ну и сука!

Малыш, быстро управился с Вероникой, потом схватил Джека за ногу и потащил через весь Панифекс, вслед за Мироном: до «окуней» – там он его кинул перед решёткой, где Миклован, что-то возился с замком.

– Развяжи его! Всё равно не куда не денется, – буркнул Твердохлебов.

Малыш развязал Джека, и отошёл к дивану – стал с заду.

– Последнее слово, не хочешь сказать?

Сильвер встал с травы, и немного отряхнув штаны, поднял свой взгляд в сторону лихой компании:

– Мирон, ты вроде бы, и не дурак, а ведёшь себя: будто маленький ребёнок.

Твердохлебов потянулся за дробовиком, но Степан одёрнул, и сказал, что это его последние слова, пускай говорит.

– Ты ещё не понял, что это твой конец? – продолжал Джек.

– А что я должен был понять?! – сильно нервничал Мирон, и думал только об плохом, ведь с самого начала всё пошло: не так и дурное предчувствие не покидало его ни на минуту, с тех пор, когда он впервые ступил на Ариану.

– Планета заблокирована, Корабль под нашим контролем, а то что ты собираешься меня убить, тебе ничего не даст, Завтра сюда закинут полицейский спецназ, а те точно с тобой разговаривать не будут.

– И что ты предлагаешь?

– Я тебе уже сказал, Сдавайся! И полет в первом классе на Марс, я тебе гарантирую.

– Да мне что здесь, как ты говоришь, что в Элизиуме, – сказал он с комом в горле, и мысли про Бубуинов и оставленного на произвол судьбы Удава, пленили его сознание, – Вы меня ещё попробуйте возьмите! – и кивнул Малышу с намёком на Джека, – Поговорили и хватит, Миклуха, давай зови своих «окуней».

– Ты хотел сказать Стр.

– То, что я хотел сказать, сказал!!! – громко закричал Твердохлебов перебивая Передириевича, и даже встал с дивана.

– А ты что стоишь, отрабатывай давай, всё им блядь, надо разжёвывать?!

Малыш трусцой подбежал до Джека, и сразу, начал толкать его за решётку.

– А я думал мы друзья, – сказал Сильвер, с большим чувством разочарования.

– Дружба дружбой, а деньги врозь! Мне кто платит, тот мой и друг.

– Как же ты, Гарри, изменился!

– Джек, давай заходи, и не заставляй меня применять силу.

Сильвер попятился назад и сильный толчок от Малыша, заставил сделать его, ещё, шаг назад: за золотую решётку – лязгнул засов и Миклован с дурацкой улыбкой на всё лицо, быстро накинул замок, Джек с чувством, будто ему в рот напихали собачьего дерьма, подумал: «Вот и друга только что потерял, а был ли он мене другом? Или просто так, вместе служили? А ведь он меня тогда» – горький осадок от этого предательства был огромен, и подумавши, что теперь он уже точно не даст, себя, Как, неожиданные щелчки и посвистывание со стороны Миклована, отвлекли его от мрачных мыслей, и даже развеселили.

Этот уже давно не молодой и чрезмерно полный человек, что-то там насвистывал, пощёлкивал и неуклюже пританцовывал, и вдобавок был наряжен словно рождественская ёлка в день тысячелетия.

– Ты что решил, меня до смерти, смехом довести? – спросил Джек, и громко рассмеялся.

На что тот ничего не ответил, и как в ничем не бывало продолжал свой ритуал.

Тут с дверей Панифекса, которые вели во внутренний двор, послышался голос охранника:

– Миклован Передириевич, вам гонец, от Василия.

Но императору, было не до этого, он так увлёкся своим ритуалом, что не обратил на эти слова никакого внимания.

– Давай веди сюда! Своего гонца, – приказал Мирон.

Через минуту, в сопровождении охранника, во двор, вошёл мужчина крепкого телосложения, лет под сорок; вязаная шапка на голове, маленькие усики – и вообще: что одежда, что он сам, были обычны и без ярко выраженных примет, Рядом с крестьянином крутился рыжий кобель.

– Давай сюда, своё послание.

– Батюшка Василий просил передать на словах, что если вы не отдадите ему демонов: в течении часа, то он подпалит весь город.

– Что прямо так и сказал, что подпалит весь город?! – издевался Мирон, ведь он чётко видел, как войско Василия: напуганное «Голиафом», в панике разбежалось в разные стороны.

– Да! Так и сказал «Подпалю, а потом и камня на камне не оставлю».

– Можешь передать своему батюшке, что не пошёл бы твой батюшка на, – сказал Мирон и громко рассмеялся, а дружный смех беспардонной компании, только подтвердил его слова.

– Ваши батюшки с мамушками и все, вы уже у меня в печёнках сидите, – дал волю чувствам Твердохлебов, и полностью забил не все этикеты и порядки; ведь прятаться и тихариться больше смысла не было, а та протонная винтовка – даже две, потому что, при необходимости Леха смог бы стрелять с обоих рук, могли навести не меньший переполох чем «Голиаф», и разгромить не одно такое войско.

– И чего это ты, – тут он подумал, что посыльный ни при чём, и не стоит обижать человека, – с бродячей собакой по императорским палатам ходишь, привязал что ли бы, возле входа?!

– Собака не моя.

– Ух, как я не люблю бродячих собак! – пробурчал Гарри и направился в сторону Шарика.