Борис Липатов - Вулкан в кармане

Утром опять, у водосточной трубы прижавшись, мок под сентябрьским дождем, с затаенной улыбкой пряча подаваемую мелочь…

…Прижавшись у водосточной трубы…

Но что это? Проклятый профессор окончательно завяз и не выходит. Штрук должен же, наконец, ознакомиться в точности с объектом своего поручения!

Хлопает парадная дверь и оттуда выходит в партикулярном платье швейцар профессора Пряника.

Штрук насторожился. На крыльце — разговор.

— Анна, жди меня через три дня.

— Ты, Болеслав, не рассиживайся долго в этом проклятом Берлине, ты знаешь, я волнуюсь…

— Не беспокойся, профессор не задержит меня долго…

— Что-о?!! Профессор?.. В Берлине?!? Посмотреть надо за этим Болеславом!..

Срочно в гостиницу. Экспресс. Берлин.

Штрук поджидает поезд с Болеславом. Осведомился еще в Праге. У того багаж-ящик с надписью «осторожно — стекло». Ясно — профессор тут, тут…

Поезд, пыхтя, приехал…

— Шоффер, следите вон за тем автомобилем!

— Ага! Значит, профессор в «Селекте». Так, так… И только лишь пять дней, — великолепно!

— Шоффер, получите доллар! Вы были внимательны, шоффер…

Берлин. 8 сентября 1924 г.

1) Фокин идет на свидание к Елене. (Вторая аллея Тиргартена).

2) Пряник ест телячьи мозги с салатом за табль-д'отом гостиницы «Селект».

3) Оскар занят с Болеславом распаковыванием химической посуды.

4) Негр Зулумба ест финики и любуется крахмальным воротничком, подаренным хозяином.

5) Штрук гримируется у себя в комнате (гостиница «Метрополь», № 816).

6) Управляющий «Метрополя» получает телеграмму от Шерлока-Пинкертона с заказом на комнату.

7) Генерал Орловский стоит в очереди разносчиков в экспедиции «Роте Фане» (пришлось-таки)…

8) Редактор «Берлинер Тагеблатт» печатает заметку о пребывании в Берлине профессора Пряника.

Все, как видите, крайне заняты…

— Ба! Да ведь это Паркер Штрук!

Только благодаря тому, что нам известно, что это он, мы и можем воскликнуть:

— Ба! Да ведь это Паркер Штрук!

Ба! Да ведь это Штрук!..

Представительный седой мужчина, с холеною бородой (руками парикмахера Джонса, Лондон, Реджен-Стрит, 109), в светлых синих очках, мягкой фетровой шляпе, сюртук, светлые брюки, просторные ботинки, портфель (а в портфеле автоматическая фотокамера), в боковом кармане тугой бумажник с солидными визитными карточками:

Доктор химии Готлиб-Антон фон Абштруккер .

Веско, солидно…

К гостинице «Селект».

Что такое? Толпа?… Репортеры и просто зеваки. Высокий негр отбирает визитные карточки… Дождем на поднос падают кусочки картона… Негр скрывается за дверью номера.

Ждут…

— Господин фон-Абштруккер! Профессор просит вас войти…

Церемония знакомства.

Скучно! Давайте, пропустим.

Штрук пялит синие очки на говорящего Пряника.

Последнее время Пряник положительно близок к истерике: «Эта… понимаете, назойливая дрянь… репортеры и все с кодаками»…

Штрук усмехается.

— Да, да… Я понимаю вас, профессор! Одно время, когда я ассистентировал в лаборатории Штейнаха…

— У Штейнаха? Вы были у Штейнаха?..

— Да, да… но потом я более увлекся работами в области неорганической химии и мне пришлось расстаться с великим ученым. Его физиологические открытия и исследования не могли долго удерживать моего внимания.

— И вы?

— Я перешел к изучению и разработке некоторых вопросов военной химии. По-моему, последняя война велась положительно… хе-хе-хе!.. кустарно!. Я не вижу, чтоб далеко ушли от простой дубины… Человек — венец творения и вдруг — такое несовершенство в способах ведения войны! Какие то детские газики… бомбочки…

— Да вы, я вижу, с очень крупными взглядами, господин доктор. Ох-хо-хо! Вот ловко-то сказано! Газики… Ох-хо-хо!.. Бомбочки!.. — вдруг развеселился дотоле мрачный Пряник. — Нет, вы послушайте! Газики!!. Здорово!.. Браво!

— Хо-хо-хо! — поддержал его Штрук, однако, опасаясь за приклеенную бороду.

— Браво! Хотите мятную лепешечку? Нет? А я вот любитель… Мням-ням… Ох, и юморист же вы, коллега.

— Разве это была война? Месяцы, годы… Миллионы солдат! Атавизм! Люди не хотят дойти до того, чтоб за счет нескольких дней, месяцев, наконец, проведенных в лаборатории, можно отказаться навсегда от такой непроизводительной растраты времени! У меня замечательный девиз, господин профессор, положительно замечательный! «Максимум жизней и минимум времени и при небольших затратах». Только химия! Все будущее в руках химии!!.

— Только химия… Да-да, замечательно, — вздохнул Пряник и задумался, посасывая мятную лепешку.

А Штрук зрачок фотокамеры открыл быстро и довольно потер руки.

Паркер Штрук.

— Я очень, очень буду рад!

— Вы любезны, профессор, только возможность свидания с вами позволила мне оторваться от своей лаборатории. Я вас охотно бы рад был видеть у себя во Франкфурте…

— Нет, нет… Разрешите извиниться, я убийственно занят… Я вас жду у себя, пока вы здесь в Берлине, господин доктор!..

— Всего наилучшего, господин профессор…

В дверь постучали.

Тихо.

Стук снова. Тихо опять… По двери коротко и дробно подпрыгнул кулак… Голос…

— Товарищ Фокин! Отоприте!

— А-а-а! Сейчас! — и цепкий сон с головы, на бумаги упавшей, страшным усилием смахивает. К двери…

— Что?

— Вас просят к прямому проводу. Весьма важно!

— Хорошо, идите. Подайте вызов!

Плещет холодной водой в лицо и медленными движениями приводят себя в порядок.

Из зеркала утомленное посеревшее лицо, глаза с обводами, но горящие какой-то новой странной силой и радостью.

В ушах еще звучат сладкие теплые слова (какой очаровательный голос!)…

— Ты страшно много работаешь, Семен. Нельзя так! Нам надо реже встречаться. Ты мне дашь лучше работу около тебя… Ах, да! Нельзя, ведь!.. Но ведь ты, милый, поможешь. снять мне с себя мое эмигрантское проклятье? Ты поможешь?…

И в глаза заглядывают два лучистых диска голубеющей стали, глубокие, бездонные…