Сэмюэль Дилэни - Пересечение Эйнштейна (сборник)

— Послание пришло час и двадцать пять минут назад. Оригинал был довольно сильно искажен, поэтому операторы откорректировали его не без труда. Они в курсе содержания, и вся трудность теперь...

— Не беспокойся, — Лок повернулся к Катину. — Что же он скажет теперь?

— Мы все это скоро узнаем, — ответила Циана. — Ты сказал, что нет никаких секретов. Но я бы все-таки предпочла разговаривать у себя в офисе.

Эта галерея была вся забита: то ли запасник, то ли еще не разобранные материалы выставки. Катин уже собирался спросить, но Лок опередил его.

— Циана, что это за хлам?

— По-моему, — она взглянула, на дату в золотой окантовке на старинном деревянном ящике. — «1923 год. Эол Корпорейшн». Да, это коллекция музыкальных инструментов двадцатого века. Это — Онде Мартино, названный по имени изобретателя, французского композитора, жившего в 1942 году. Здесь у нас, — она наклонилась, разглядывая табличку, — механический пианист, играющий в две руки, сделанный в 1931 году. А это «Виолано Виртуозо Милла», построенное в 1916 году.

Катин разглядывал внутренности виолано сквозь стеклянную дверцу в передней части.

— Что они делали?

— Стояли в барах, в парках, где не было оркестров. Люди опускали монету в прорезь, и автоматически, начинала играть установленная вот здесь скрипка в сопровождении фортепиано. Программа задавалась перфолентой, — она провела серебряным ногтем по перечню. — «Шар Страттера»... — ноготь двигался вдоль кучи терменвоксов, банджо и шарманок. — Некоторые из новых академиков потребовали объяснений по поводу увлеченности Института двадцатым столетием. Примерно каждая четвертая из наших галерей посвящена этому времени, — она скрестила руки на парче платья. — Возможно, их обидело то, что оно традиционно интересует ученых вот уже восемьсот лет. Они отказываются видеть очевидное. В начале этого удивительного столетия человечество имело множество обществ, живших в одном мире. К концу же оно стало практически тем, что мы есть сейчас — информационно единым обществом, заселившим разные миры. С тех пор количество миров возросло, информационное единство неоднократно меняло природу общества и привело к нескольким грандиозным катастрофам, но все-таки наше общество существует. С тех пор, как мы это поняли, двадцатый век является фокусом научного интереса: это было столетие, в котором происходило наше становление.

— Я не испытываю влечения к прошлому, — объяснил Лок. — Я не располагаю временем для этого.

— Оно интересует меня, — вмешался Катин. — Я хочу написать книгу. Возможно, она будет иметь к этому отношение.

Циана взглянула на него.

— Вот как? И что же это за книга?

— Роман.

— Роман? — Они проходили мимо серого экрана объявлений. — Вы хотите написать роман? Это просто прелестно. Несколько лет назад у меня был мой старый друг, который хотел попытаться написать роман. Он закончил только первую главу. Но он говорил, что это осветило ему многочисленные стороны человеческой жизни и помогло проникнуть в суть происходящих событии.

— Я уже работаю над ним некоторое время, — признался Катин.

— Восхитительно! Возможно, если вы закончите, вы позволите Институту сделать под гипнозом психограмму процесса творения? У нас есть работоспособный печатный станок двадцать второго века. Возможно, мы напечатаем несколько миллионов экземпляров и разошлем их в сопровождении документальных психограмм в библиотеки и учебные заведения. Я уверена, что мне удастся привлечь некоторый интерес к этой идее среди правления.

— Я еще не думал о том, чтобы сдать его в печать. — Они подходили к следующей галерее.

— Вы можете сделать это только через Институт Алкэйна. Крепко это запомните.

— Я... я запомню.

— Когда эту свалку разберут, Циана?

— Милый мой племянник, мы имеем материала гораздо больше, чем можем выставить. Его надо где-то разместить. В нашем музее двенадцать тысяч публичных и семьсот частных галерей. А также три тысячи пятьсот хранилищ. Я поверхностно знакома с содержимым большинства из них. Но не всех.

Они шли под высокими ребрами. Позвоночник изгибался где-то под крышей. Холодные лампы под потолком отбрасывали на бронзовый пьедестал тени от зубов и глазных впадин черепа размером со слона.

— Это похоже на сравнительную остеологическую выставку рептилий с Земля. И... — Катин вгляделся в зияющую пещеру. — Не могу сказать, откуда эта штука.

Лезвия лопаток, тазовые кости, изгиб ключиц.

— Далеко еще до твоего офиса?

— Аэролату — около восьмисот ярдов. Мы поднимемся на лифте.

Они прошли сквозь аркаду в шахту лифта. Спиральный подъемник вознес их на несколько десятков этажей.

Коридор из меди и плюща.

Еще один коридор, со стеклянными стенами.

Катин раскрыл рот от изумления: Феникс был виден отсюда целиком, от центральных башен до покрытой туманом пристани. Хотя Институт Алкэйна был и не самым высоким небоскребом Галактики, в Фениксе выше зданий не было.

Пандус поворачивал к центру здания. На облицованной мрамором стене висела серия из шестнадцати холстов Дехея: «Под Сириусом».

— Это не?..

— Это молекулярные копии Нильса Сельвина, сделанные в двадцать восьмом веке на Веге. Довольно долгое время они были даже более знамениты, чем оригиналы, которые демонстрируются внизу. Но так много событий связано с этими копиями, что Банни решила повесить их здесь... Вот мы и пришли.

Дверь открылась в темноту.

— Теперь, дорогой племянник, — лишь только они вступили в комнату, три луча упали на них откуда-то сверху, осветив черный ковер, — не будешь ли ты так добр объяснить мне, зачем ты вернулся сюда? И что у тебя за дела с Принсом? — она повернулась к Локу.

— Циана, мне нужна еще одна Нова.

— Нужна что?

— Ты знаешь, что первая экспедиция не была доведена до конца. Я собираюсь попытаться еще резок. Специальный корабль для этого не нужен. Мы поняли это сразу же. У меня новый экипаж и новая тактика, — пятна света двигались по ковру следом за ними.

— Но, Лок...

— Раньше все было тщательно спланировано, смазано, увязано и поддерживалось нашей обшей слаженностью. Теперь же мы — разнородное сборище корабельных крыс, между которыми затесался Мышонок. Единственное, что нас поддерживает — это моя ненависть. От нее страшно трудно избавиться, Циана.

— Лок, ты просто не сможешь повторить такой...

— Капитан тоже другой, Циана. «Рухом» раньше управлял получеловек, знакомый только с победами. Теперь я стал настоящим человеком. Мне знакомо и поражение...

— Но чего ты хочешь?

— Была еще одна звезда, которую изучал Институт, близкая к стадии Навой. Я хочу знать название и сроки.

— Вот что тебе надо! А как насчет Принса? Он знает, зачем ты ищешь Нову?