Петер Жолдош - Возвращение Викинга

- Ного, давай выйдем на берег. Там есть травы, которые можно приложить к ране, и она заживет.

- Нет, я не знаю травы. Вру знал. Рана сама заживет. Ного сильный. На берег не надо идти. Там нас убьют.

Я долго ломал голову, как пристроить мачту на этой лодчонке. И нашел решение. Один бамбуковый шест я пропустил под днищем лодки поперек корпуса, так, чтобы и бамбуковые стволы прошли над шестом. Второй, такой же по длине, я положил поверх лодки и концы шестов связал веревками, Они как бы защемили лодку и стволы между двумя бамбуковыми, связанными между собой шестами. Чтобы верхний шест не скользил по бортам, я сделал небольшие выемки. Нижний конец мачты привязал к шесту, установив ее вертикально. Пришлось сделать углубление в днище - оно, к счастью, оказалось достаточно толстым - и запустить в него нижний срез мачты. Получилось прочно. Я знаю, что долго такая мачта не устоит, но нам и не надо надолго. Мы используем парус в случае невыгодного для нас течения, если будет относить в открытое море. Или ветер будет с берега, когда трудно будет идти против волны. Короче, если эта палка выдержит хотя бы полчаса, она свое назначение оправдает.

Прилаживая мачту, я старался почаще подключать к делу Ного, чтобы отвлечь его от печальных мыслей: то придержать шест, то подать топор. Я разговаривал с ним, рассказывал о моих друзьях. Пытался пробудить в нем интерес к будущему. Я ведь знаю, что он приготовился умереть. Он перестал бороться за жизнь. Я рассказывал ему о назначении паруса, когда вместо нас и весел нашу лодку будет толкать ветер. На какое-то мгновение в его глазах зажегся огонек любопытства - как это можно заставить ветер толкать лодку?

- Ного не возьмет весла, - мрачно заявил он, - у Ного плохая рука. Ного умрет!

- Да нет же, Ного не умрет. Ного выздоровеет. Как только мы придем к братьям Гррегора, они сразу сделают Ного здоровым!

- Не вылечат. Ты не можешь вылечить, и они не могут. Ночью я видел Мать Крокодилов. Она раскрыла пасть и ждет меня.

- Это глупости, я тебе говорю - Ного не умрет. Скоро мы придем в город, там живут мои братья.

- Мы не найдем город. Мы вернемся к братьям Ного. Там Ного уйдет в заросли и умрет.

Хоть кол на голове теши, такой упрямый этот туземец!

- Мы пойдем назад, Гррего!

- А как мы переберемся через водопад? Нас принесла сюда Великая Река. Обратно не понесет.

- Ты поможешь, Гррего! Пойдем обратно!

С тоской по родине трудно спорить. Я не смогу убедить Ного, что если мы преодолеем водопад, то не сможем пройти тысячи километров с опасностями на каждом шагу. Допустим, что и это преодолеем. Вернемся к его сородичам. Те, что остались в живых после огненных зарослей, на ком огонь оставил страшные следы, как они отнесутся к своему соплеменнику, причине и виновнику их страданий? А разве Крири и Вру забудут все то, что произошло перед нашим побегом?

Безжалостное солнце выжгло холмы и заросли, превратило цветущую недавно землю в серую пустыню. Длительная засуха, голод уже погубили слабых. У племени едва ли хватит сил, чтобы дотащиться до Большой Реки вслед за тянущимися туда травоядными.

Мы целый год, не меньше, охотились вместе с Леле, который после выздоровления следовал за мной, как тень, и с быстроногим Бонги, добродушным и верным товарищем, с Ного... Я никогда не участвовал в пожирании ослабевших. Дикари верили в мою колдовскую силу - а я наложил табу на каннибализм благодаря этой силе.

Скитания научили Ного охотиться в одиночестве, Леле и Бонги во всем подражали ему. Плоскоголовые - примитивные охотники. Они загоняли жертву облавой. А что такое облава? Это крики, шум, камни... Правда, она полностью отвечает духу дикой природы. При такой охоте, как правило, погибают слабые животные. Она вписывается в систему естественного отбора, но требует литой выносливости от охотников и не всегда завершается успешно.

Я научил Ного охотиться из засады. Для этого надо хорошо знать повадки и привычки животных, что, по-моему, плоскоголовым не было дано. Дети природы, а если точнее - дикой природы, они не обременяли себя наблюдениями и изучением того мира, в котором живут. Полагались на двух человек - вождя и шамана. Хорошо, если они были умными людьми, а если ничтожества, недоумки, вроде Крири и Вру? Эти деятели завели порядок, при котором вся добыча попадает в их лапы. Они распоряжаются ею, наделяя кого жирным куском, если человек угоден, а кого тощим ломтиком, если невзлюбят. Завистливые и жадные, они окружили себя еще большими ничтожествами, чем сами. Легко представить, как они вели себя.

Я исподволь начал обращать внимание на "социальную несправедливость". Мы стали первыми нарушителями общественного спокойствия в племени: перестали приносить в стойбище добычу, навлекая на свою голову проклятия шамана и вождя, а также всяких прихлебателей. В сезон засухи племя голодало. Если удавалось затравить какую-нибудь несчастную антилопу, то ее хватало только шаману и вождю. Зримое проявление дикой несправедливости - это отвисшие животы Крири и Вру на фоне истощенной толпы. Мы не стали терпеть это. Охотились самостоятельно. Опишу нашу охоту на обезьян. Загнав одну-две обезьяны на дерево, желательно - стоящее обособленно, я лез вслед за ними, в то время как Ного, Леле и Бонги с палками стояли вокруг дерева. Я заставлял бедных животных отступать на самые тонкие ветки, которые в конце концов подламывались, и обезьяна падала на землю. Прежде чем она приходила в себя после падения, ее добивали дубинками.

Мне нравились наши охоты небольшой группой. Я выделял Ного и двух подростков - Леле и Бонги - среди бестолковой толпы. Это были смышленые и по-своему порядочные дикари. Они буквально впитывали те не слишком обширные знания практической жизни, которые мне удавалось им раскрыть. Мне нравилось, что эти трое были индивидуалистами. В них просматривались росточки личностей. На эти качества я и рассчитывал, когда поставил задачу отучить их от стадного образа жизни. Я рассказывал им, насколько позволял язык, о жизни на Земле. Поскольку это с трудом умещалось в их головах, я говорил им, что даже здесь, в нескольких тысячах километров отсюда можно найти более подходящие условия для существования: там не бывает засухи, там очень много дичи. Они слушали недоверчиво, но что-то в их сознании оставалось.

До Большой Реки, на которую Вру давным-давно наложил табу, было два-три дня пути. Ного, правда, говорил, что табу наложили предшественники Вру и было это давно-давно. Вру только подтвердил это табу. Я думал - зачем? И пришел к выводу, что условия, в которых обитало племя или племена плоскоголовых, в географическом плане были тяжелыми. Борьба за существование давалась нелегко. Дикари жили на критическом пределе выживаемости, что и отразилось на общем уровне их развития, весьма и весьма первобытном, нецивилизованном даже по меркам первых неандертальцев, если искать земные аналоги.