Роджер Желязны - Игра крови и пыли (сборник)

— Нет! Это правда!

— Даже если это и правда,— решила она,— ты все равно хвастаешься.

— Нет, я констатирую факты. А если эти факты подтверждают что-то хорошее и удивительное обо мне, то это не значит хвастать. Это значит быть честным.

— Все равно хвастаешься,— заупрямилась она,— несмотря ни на что.

— Я ничего не могу поделать, если я такой хороший и удивительный,— объяснил он.— Просто я такой. Если я скажу что-то другое, то я совру.

— Ну ладно,— согласилась Сьюзи,— ты хороший и удивительный.

— Спасибо,— его клюв немного приоткрылся наподобие улыбки.— Спасибо тебе, маленькая девочка. Как тебя зовут?

— Сьюзи,— сказала она,— но я не маленькая.

— Для меня все, что меньше лошади,— маленькое,— отозвался он.— Меня зовут Герман, и я очень рад с тобой познакомиться.

— Мне уже надо идти,— сказала она ему,— иначе я опоздаю.

— О, пожалуйста, не уходи. Побудь со мной еще немножко.

— Ну, пожалуй, одну-две минутки,—решила она.— А почему ты сидишь на камне?

— Потому что я рептилия и холоднокровный. Я люблю сидеть на солнышке, потому что так мне хорошо и тепло.

— Рептилия?.. Как змея? — спросила она, отходя немного в сторону.

— Едва ли,— ответил он. Потом объяснил, фыркая: — Змеи! Грязные, маленькие, ползающие по земле — вот кто такие змеи. Я же — существо высших сфер. Я парю. Я познал необъятность неба. Я пробиваю насквозь облака и охочусь по ночам за луной...

— Но разве змеи не любят лежать на солнышке? — спросила она.

— Ну... да.

— Почему? — интересовалась она.

— Потому что они холоднокровные и хотят согреться.

— Как ты?

— Это простое совпадение,— сказал он,— они любят то же, что и птеродактили.

— Но ты сказал, что ты тоже холоднокровный — как змея.

— Но на этом сходство кончается,— ответил он.— Они ползают под камнями — и они мне не родня. Нет!

— Что означает холоднокровный? Это то же, что «жестокий»? Я слышала, людей называют хладнокровными, когда...

— Нет-нет, вовсе нет. Это физиологический термин, относящийся к существам, подобным мне — и некоторым другим,— у которых температура крови равна температуре окружающей среды. Когда доктор измеряет тебе температуру, его беспокоит, если она не такая, как должна быть. Это потому, что она всегда должна быть приблизительно одна и та же, вы ведь теплокровные. Если у тебя температура намного выше или ниже, чем обычно, ты, возможно, больна. Моя же температура постоянно меняется,— закончил он,— но больше всего я люблю, когда она повыше.

— Это очень интересно,— сказала Сьюзи.— Но сейчас мне непременно надо идти...

— Нет. Пожалуйста, не уходи,—попросил Герман.— Я хочу с кем-нибудь поговорить. Я так одинок.

— Но если я сейчас не уйду, я опоздаю. Разве ты не можешь поговорить с другими птеродактилями?

— Нет,— ответил он.— Они все сейчас далеко. Даже мои папа с мамой сейчас в отъезде.

— Папа с мамой? — спросила она.— Так ты — маленький птеродактиль?

— Я довольно большой для своего возраста,— возразил Герман, захлопнув клюв с громким щелчком.

— Но ты еще не совсем вырос?

— Ну, пожалуй, еще не совсем,— ответил он.

— Какой же тогда твой папа? — спросила она.

— Ты была на пригородной ярмарке?

— Да.

— Каталась на большой карусели? Ну вот я думаю, мой папа мог бы унести ее в когтях, если бы захотел.

— О!

— Но он не захочет. Карусели ему ни к чему.

— Боюсь все же, что я опоздаю,— сказала Сьюзи.— Правда, мне пора.

— Я могу донести тебя домой,— предложил Герман,— и ты не опоздаешь... если ты обещаешь прийти и поговорить со мной завтра.

— Не знаю, смогу ли я...— начала она.

Плечи Германа поникли, и ей показалось, что она увидела большую слезу, появившуюся в уголке его глаза.

Ей не хотелось, чтобы он расстраивался, поэтому она сказала:

— Хорошо, мы поболтаем с тобой на этом самом месте, но только завтра.

— Отлично! — обрадовался Герман, широко открывая клюв и расправляя крылья.— Отлично! Сейчас я отнесу тебя домой. Ты где живешь?

— Я живу в конце улицы в доме с голубой крышей прямо за этими деревьями,— сказала она, указывая рукой.— Это недалеко, и я могу...

Не дослушав, Герман осторожно обхватил ее когтями и, хлопнув крыльями, взмыл высоко в воздух.

Ветер засвистел в ушах у Сьюзи. Она пыталась что-то сказать, но слова уносило прочь.

Потом она поняла, что глаза ее крепко зажмурены. Она открыта их.

Оставшийся далеко внизу сад казался совсем маленьким, как маленькая зеленая картинка. Дома были словно игрушки на ковре.

— Герман! Пожалуйста, опусти меня! — закричала Сьюзи.— Мы слишком высоко!

— Вовсе нет,— ответил он.— Мы еще совсем не высоко. Я могу поднять тебя гораздо выше, если захочешь.

— Не захочу,— ответила она.— Я хочу домой! Я живу вон в том маленьком кукольном домике в конце той крошечной улицы — в том, что с голубой крышей. Ты обещал отнести меня туда.

— Хорошо,— вздохнул он.— Я просто думал, что тебе понравится первый полет. Я ошибся. Прости. Я вижу, тебе совсем не нравится...

— Не то чтобы мне не нравилось летать. Просто я могу опоздать, и тогда мама спросит, почему я опоздала, а я отвечу, что летала с птеродактилем по имени Герман, и она тогда неделю не будет давать мне карманных денег, потому что не любит, когда я вру.

— Но ты ведь не соврешь,— возразил Герман, снижаясь.

— Я это знаю,— сказала она,— и ты это знаешь, но у меня предчувствие, что лучше на этом не настаивать.

— Гмм,— промычал Герман, кружась над домом.— Мне думается, что ты права. Я совсем забыл, что мне сказала однажды мама: люди считают, что птеродактили вымерли. Вот что она сказала. Я никогда не встречался с людьми и забыл об этом. Ну хорошо, давай приземляться,— сказал он,— Я высажу тебя за гаражом. В следующий раз, когда мы полетим, можешь сесть мне на спину, если захочешь. Только обещай, что будешь крепко держаться.

— Обещаю,— согласилась она, едва переводя дыхание.

— Ведь мы полетаем еще, правда? — спросил он.

И прежде чем Сьюзи успела что-то сообразить, губы ее уже сказали:

— Да.

Она подбежала к углу гаража. Потом повернулась и посмотрела на Германа. Он все еще стоял, провожая ее взглядом, и казался очень грустным. Клюв его раскрылся, словно он хотел что-то сказать. Но он закрыл его и ничего не сказал.

— До свидания, Герман,— прошептала она.

— До свидания, Сьюзи.

— До завтра,— добавила она и, повернувшись, бегом кинулась к дому.

В тот вечер после ужина, лежа на полу и глядя в потолок, она спросила отца:

— Что такое птеродактиль?

Отец посмотрел на нее поверх газеты.

— Что-что? — спросил он.

— Птеро-дак-тиль. С большими коричневыми кожаными крыльями, с клювом, как у птицы,— только летать он может выше, быстрее и дальше, чем птица.