Роджер Желязны - Князь Света (сборник)

— Совсем недавно приснилось мне, что я стою посреди черного храма, — сказал он мне, — и подходит бог Гадес и встает около меня: берет меня за запястье и велит идти с ним. Но я говорю «нет» и просыпаюсь. Сон этот встревожил меня.

— Чего ты наелся в тот вечер? Ягодок из Горючего Места?

— Прошу, не смейся… Затем в другую ночь приснилось мне, будто я стою на арене во тьме. И что во мне вся сила бывших чемпионов и что я сражался с Антеем, сыном Земли, и сокрушил его. И тогда подходит ко мне снова бог Гадес и говорит, беря за руку: «Теперь иди со мной». Но я снова ему отказал и проснулся. Земля дрожала.

— Это все?

— Нет. Затем, еще позднее, и не ночью, а когда я сидел под деревом, следя за своей отарой, мне было видение, хотя я не спал. Будто, как Феб, сражался я с монстром Питоном, и он почти сокрушил меня. На сей раз бог Гадес не являлся, но когда я обернулся, то неподалеку стоял Гермес, его посланник, и, улыбаясь, наставлял на меня свой кадуцей, будто ружье. Я покачал головой, и он его опустил. А затем снова поднял, на что-то указывая, и я посмотрел в ту сторону. Передо мной лежали Афины — вот это самое место, этот театр, ты… и здесь же сидела старая женщина. Та, которая отмеряет нить жизни. Она сердилась, потому что намотала твою нить на горизонт и концов было не найти. Но та, которая вяжет, разделила ее на две очень тонкие нити. Одна нитка убежала за моря и скрылась с глаз. А другая прошла по холмам. На первом холме стоял Мертвец и держал твою нить своими белыми-пребелыми руками. За ним, на следующем холме, нитка эта пролегла по горящему камню. На холме же, что за горящим камнем, стояло Черное Чудище: дергало твою нитку и рвало ее зубами. И вдоль этой длинной нити крался большой воин-иноземец, глаза его были желты, в руке его был обнаженный клинок, и он несколько раз угрожающе замахнулся им. Так что я спустился в Афины, чтобы встретиться с тобой здесь, в этом месте, и сказать, чтобы ты возвращался обратно за моря, — предупредить тебя не подниматься на холмы, где тебя ждет смерть. Потому что я понял, когда Гермес поднял свой жезл, что видение это не про меня, а про тебя, о отец мой, и что я должен найти тебя и предупредить. Уходи сейчас же, пока у тебя еще есть возможность. Возвращайся. Прошу тебя.

Я сжал его плечо.

— Язон, сын мой, назад я не поверну. За свои собственные действия я несу полную ответственность, правильные они или нет, — включая, если на то пошло, даже собственную смерть, — и на сей раз я обязан пойти на холмы, те, что возле Горючего Места. Благодарю за предупреждение. Наша семья всегда имела дело со снами, и часто они вводили в заблуждение. Я тоже их вижу — только не свои, а чужие, — чужими глазами, иногда отчетливо, иногда не очень.

Благодарю за предупреждение. Прости, что не могу его учесть.

— Тогда я пойду к своей отаре.

— Пойдем в гостиницу. Завтра мы доставим тебя по воздуху до Ламии.

— Нет, я не сплю в больших зданиях, и я не летаю.

— Может, ты просто не привык. Сделаем, как тебе удобно. Мы можем провести ночь здесь. Ведь я Комиссар этого памятника.

— Я слышал, что ты снова важная персона в Большом Правительстве. Будут новые смерти?

— Надеюсь, нет.

Мы нашли ровное место и развалились на его плаще.

— Как же ты толкуешь эти свои сны? — спросил я его.

— Мы получаем от тебя подарки каждый сезон, но когда ты сам был здесь в последний раз?

— Почти девятнадцать лет назад, — сказал я.

— Тогда ты не знаешь о Мертвеце?

— Не знаю.

— Он почти что самый крупный из людей — толще и выше всех остальных, тело у него цвета рыбьего живота, а зубы как у зверя. О нем начали говорить лет пятнадцать назад. Он появляется только по ночам. Он пьет кровь. Он ходит по окрестностям в поисках крови — неважно какой, человеческой или животных, и смех у него, как у ребенка. По ночам он заглядывает, улыбаясь, в окна спален. Он сжигает церкви. Он свертывает молоко. Он наводит ужас на женщин, и у них случаются выкидыши. Говорят, что в дневное время он спит в гробу, охраняемый мужчинами из племени куретов.

— Похоже, он не лучше калликанзароса.

— Отец, он на самом деле существует. Какое-то время назад кто-то начал убивать моих овец. Этот «кто-то» частично съедал их и выпивал почти всю их кровь. Так что я выкопал себе укрытие и покрыл его ветками. В ту ночь я не смыкал глаз. И через несколько часов он явился. Я был так напуган, что не положил камень в пращу, потому что он был таким, каким я его описал: большой, даже больше тебя, и тучный, цвета только что выкопанного трупа. Руками он свернул овце шею и стал из горла ее пить кровь. Слезы лились у меня из глаз, когда я смотрел на это, но я боялся что-либо сделать. На следующий день я увел свою отару, и больше он не беспокоил. Этим рассказом я пугаю своих правнуков — твоих праправнуков — когда они плохо себя ведут… И он ждет там, наверху, в холмах.

— М-да… Если ты говоришь, что видел его, значит, это правда. Странные существа возникают возле Горючих Мест.

— …Где Прометей обронил слишком много огня созидания!

— Нет, где какой-то подонок бросил кобальтовую бомбу, и яркоглазые мальчики и девочки кричали Eloi радиоактивному пеплу… А что это за Черное Чудище?

— Оно тоже существует, я уверен. Однако я никогда его не видел. Размером со слона и очень быстрое, и, как говорят, хищник. Оно охотится на равнинах. Возможно, когда-нибудь оно повстречается с Мертвецом, и они убьют друг друга.

— Обычно так не случается, но мысль хорошая… И это все, что ты о нем знаешь?

— Да, те, кого я встречал, видели его только мельком.

— Для меня, пожалуй, и это было бы ни к чему.

— …И еще я должен рассказать тебе о Бортане.

— Бортан. Знакомое имя.

— Это твой пес. Ребенком я обычно катался верхом на нем и бил пятками в его стальные бока. Он ворчал и хватал меня за ногу, но осторожно.

— Мой Бортан умер так давно, что даже не стал бы грызть собственные кости, доведись ему в последней из инкарнаций выкопать их.

— Я тоже так думал. Но через два дня после того, как ты отбыл в последний раз, он вломился в твое жилище. Он явно пробежал по твоим пятам пол-Греции.

— Ты уверен, что это был Бортан?

— Разве когда-нибудь существовала другая такая собака размером с небольшую лошадь, с бронированными пластинами на боках, а челюсти, как капкан на медведей?

— Думаю, что нет. Вот, возможно, почему вымирают виды. Собакам нужна броня, если они собираются ошиваться среди людей, а она нарастала у них недостаточно быстро. Если он еще жив, он, вероятно, последний пес на Земле. Знаешь, мы с ним были вместе в щенячьем возрасте — так давно, что даже больно об этом думать. В тот день, когда он исчез во время охоты, я решил, что с ним произошел несчастный случай. Я искал его, а затем понял, что он мертв. В то время он уже был невероятно стар.