Роджер Желязны - Князь Света (сборник)

Он продолжал держаться. Где-то впереди, в деревьях или за ними, вой койота. Запах леса доходил до него по мере приближения — и треск сучьев.

Прежде чем войти в лес, он разок оглянулся. Казалось, над самой кромкой каньона поднималось зеленоватое свечение. Через мгновение оно скрылось из виду из-за снежного вихря, а потом Билли окружили деревья, и ветер ослаб.

Когда он раздвигал ветви, с них с хрустящим стеклянным звуком падали льдинки. Создавалось впечатление совершенно иного места, — места постоянных сумерек и холода, где он охотился на тех, кого он назвал ледяными медведями. В любой момент мог донестись пронзительный свист медведей, а потом у него было лишь несколько мгновений, чтобы возвести барьер и зажечь паралитический костер, прежде чем стая завертится вокруг него. Затем передвинуть барьер, чтобы уберечь упавшего от пожирания своими сородичами. Вызвать челнок…

Он глянул наверх, отчасти ожидая увидеть, как тот сейчас снижается. Но во всех направлениях виднелись лишь перламутрово-серые складки облаков. Данная охота совсем другая. Существо, которое он искал, взять будет не так просто, да и не победить его с помощью ограждения. Тем интереснее.

Он перешел ручеек с заиндевевшими берегами, и тропинка резко свернула, следуя вдоль потока через сухое русло реки, где кто-то рассматривал его зелеными глазками из небольшой пещеры. По мере приближения тропа пошла в гору, а деревья поредели.

Путь повел его затем налево, по-прежнему вверх по склону холма. Билли забирался все выше и выше, пока наконец не оказался на вершине гряды, с которой открывался вид на всю округу. Тут он остановился, всматриваясь в черный север, куда тянулась тропа, насколько он мог видеть при диковинном полуосвещении, сопровождавшем его в этом путешествии. Открыв сумку, он бросил на тропу перед собой пыльцу. Потом повернувшись к голубому югу, к проему в земле, из которого он вышел, тоже бросил пыльцу, впервые заметив, что позади него тропа отсутствовала, что путь к этому месту исчезал, пока он по нему шел. Билли почувствовал, что не в силах будет сделать даже шаг в том направлении, если и попытается. Не было возврата по тому пути, которому он следовал.

Он встал лицом к желтому западу — месту, где день сворачивался и закрывался. Бросая пыльцу, он думал о концовках, о границах циклов. Потом на восток, думая обо всех утрах, которые он познал, и о следующем, которое оттуда появится. Видя очень далеко на восток с необычайной ясностью, он думал о крае, по которому двигался его взор, добавляя черты из внутреннего ландшафта памяти, гадая, почему ему когда-то захотелось отринуть Денету, представлявшую столь большую его часть.

Как долго он смотрел на восток, трудно сказать. Внезапно воздух вокруг головы наполнился кружащимися частичками света под аккомпанемент тихого жужжания. Будто рой мелькающих светляков. Вдруг они устремились направо. Он воспринял это как своего рода предупреждение — и взглянул направо.

Невдалеке среди деревьев двигалось зеленое мерцание. Билли отвернулся, вновь остановив взор на тропе, а потом зашагал по ней. Вскоре он уже бежал — льдинки, сбрасываемые порывами ветра и образующие эфемерные облачка, жалили его лицо. Однако снег не скрывал тропу, проглядывавшую сквозь любую преграду совершенно отчетливо. Продолжая прослеживать ее взглядом на расстоянии, Билли увидел, что она ведет, изгибаясь налево, в сухое русло реки. Похоже, в этом месте оно сужалось. Проследовав дальше, он увидел, что сужение продолжалось до тех пор, пока тропа не стала шириной с рождественский серпантин, лежащий посередине склона. Странно: тот отрезок, который он проходил, не казался уже, хотя он знал, что давно миновал ту точку, где началось сужение. Вместо этого Билли обнаружил один новый феномен.

Сперва сухое русло показалось глубже и длиннее, чем оно производило впечатление изначально. Однако, пока он углублялся в него, само это место стало казаться просторнее — громадный каньон с высокими стенами. И чем дальше продвигался Билли, тем отвеснее становились стены, тем большее расстояние разделяло их. К тому же теперь ущелье оказалось усеянным массивными валунами, которых поначалу не было видно. Но красный путь, по которому он следовал, оставался таким же. Никаких признаков сужения, замеченных ранее.

Огромное белое колесо пролетело мимо — рельефное и блестящее, пятиконечное, как морская звезда. Тотчас же еще одно медленно проплыло над головой, снижаясь. Он осознал, что это снежинка.

Каньон был больше каньона дель-Муэрто, гораздо больше. Временами стены, отступавшие на значительные расстояния, вообще исчезали из виду.

Билли ускорил шаг, побежал, перепрыгивая через крупные камни. Он поднялся на один холм и обнаружил перед собой массивную прозрачную гору — ее призматические поверхности отбрасывали радуги под необычными углами. Потом он спустился к ней и увидел то место, где тропа входила в отверстие в ее склоне — рваный пролом в камне и блеске, словно черная молния пробежала с трети ее высоты вниз, до самой земли.

Порыв ветра подхватил его, и Билли помчался дальше. Снежинка рухнула на землю, словно упал дом. Он пробежал по поверхности небольшого озерца, колебавшейся под ним.

Гора становилась все ближе, все выше. Наконец он очутился на расстоянии, достаточном, чтобы заглянуть в громадный проем, и увидел, что тот сияет как внутри, так и снаружи, стены влажно искрятся, образуя остроконечный шатер, сходящийся к некой невидимой точке высоко наверху.

Он рванулся внутрь и тотчас же замер. Рука потянулась к ножу еще до того, как он осознал, что мужчины, окружающие его, — многочисленные отражения в блестящих стенах. А тропа разбегалась во всех направлениях…

Искаженные образы.

Билли наткнулся на стену, провел ладонями по ее поверхности. Казалось, тропа уходила прямо вперед, но теперь он видел, где реальное лишь на вид соединяется с иллюзорным. Он мог теперь разглядеть, что тропа ускользает вправо.

Три шага — и еще одна стена! Этого не может быть. Тропе некуда деваться. Здесь она шла непосредственно вперед, без каких-либо отклонений — хоть отраженная, хоть нет.

Билли протянул руку, ощутил стену, исследовал ее. Отражение передразнивало его движения.

Вдруг — пустота. Рука проскочила вперед, и он понял, что лишь верхняя часть пути закрыта. Он встал на четвереньки и продолжил путь.

Пока он полз, окружавшие его отражения стушевывались. Какое-то время уголком глаза он видел себя справа будто медлительного неуклюжего медведя, идущего с ним вровень. Он быстро бросил взгляд налево. Олень — шестиконечные рога, темные глаза настороже, ноздри подрагивают. Многократные отражения слились в нечто, что являлось медведем, оленем и человеком — чем-то первобытным, прокладывающим себе путь, как Первочеловек, через узкие и темные туннели вверх, к новому миру.