Александр Бачило - Ассистент

From: «Arkady Kruglov»

To: «Kitti»

Sent: Saturday, December 16, 2004 12:39 AM Subject: Re[2]: зимнее

Бесценный друг мой!

(Умели, черт возьми, в прежние времена начинать романы в письмах! Разрешите и мне начать так же свое мыло:)) Вы спрашиваете:

> как вам удалось выпутаться из неприятностей, обрушившихся на вашу бедную голову этой весной?

Сейчас расскажу. Мне, признаться, и самому не терпится поведать миру об этих событиях, а заодно испытать свои литературные таланты. Пусть это письмо станет моим первым опытом в прозе. Вдруг, ко всему прочему, сделаюсь еще и великим писателем? Мне ведь теперь везет!:) Многим наверняка будет интересно узнать, как сумел я в столь короткое время из никому не известного и, прямо скажем, никому не нужного сочинителя рекламных объявлений превратиться в… ну, в общем, в то, чем я теперь стал (да, кстати, яхта уже совсем готова, Бристлер завершает отделку интерьеров, а Кортье — меблировку. Пользуясь случаем, приглашаю вас в небольшой рождественский круиз из Хургады в Шарм‑эль‑Шейх).

Но вернемся к событиям прошлой весны. Вы спрашиваете:

> нет ли здесь какой‑то страшной тайны?

Охотно отвечаю. Какая уж там тайна! Любому ребенку в Колоямске известно мое нынешнее положение и то, каким образом я к нему пришел. Что же касается некоего голоса, о котором до сих пор ведется столько споров в прессе, то его слышал весь город, от младенцев в роддоме до старушек на скамейках, хотя кое‑кто сейчас пытается заткнуть им рот.

Городок наш, правда, невелик, он насчитывает всего одиннадцать… впрочем, что же я вам рассказываю, когда вы родились в нем и выросли? Мы ведь даже учились два года в одной школе, и тогда уже я был тайно в вас… Да, да! Задолго до того, как вы заблистали в столице, на экранах кино и телевидения! Удивительно. Никогда раньше я не нашел бы в себе смелости признаться вам в этом. Впрочем, жизнь моя сильно изменилась с тех пор, и наша неожиданно возникшая переписка — лучшее тому подтверждение.

Так вот. Вам, конечно, хорошо известно, что в десятитысячном Колоямске все знают друг друга с детства. И хотя у нас, как в любом уважающем себя городе, есть свои Птицы Высокого Полета и Звезды Местного Небосклона, однако, как говорится, «вышли мы все из народа». Играли в одном дворе, сидели за одной партой, почти у всех здесь общие предки, а бывает, что и потомки. Когда дети вырастают, весь Колоямск в курсе, кто кем стал, из кого получился толк, а из кого — пшик.

Думаю, вам будет понятно изумление, овладевшее всеми, когда по городу разнесся слух, что Серега Дергун, бывший мой одноклассник и наперсник, можно сказать, детских игр, ограбил Сельпобанк.

Парадокс для меня, лично, заключался не в том, что он наперсник — я и с Мищенко на качелях качался, а он уже вторую десятку тянет — нет, самое поразительное было то, что никто от Дергуна этого не ожидал. Был он тихий и неприметный, паял контакты в своем Доме Быта, после школы нигде не учился, в армии не служил, не пил, книжек не читал. Обычный, одним словом, человек. И вдруг — такое. Не знаю, откуда всем вдруг стало известно, что банк ограбил именно он. Сама по себе развороченная стена бывшего детсада, в здании которого находится банк, и смятая в гармошку бронированная дверь не могли натолкнуть население на эту мысль. Были, значит, у следствия и более определенные улики, а утаить их от народа в Колоямске никак невозможно. Майор Поханин, вон, любовь свою Алену утаить не может, хотя возглавляет целое Управление.

Ограбление банка, да еще таким сокрушительным способом, конечно, сенсация для маленького города. Но лично для меня оно так и осталось бы простой сенсацией на две колонки нашей районной газеты, если бы не счастливый поворот судьбы.

Рано утром 12 апреля, как раз в День Космонавтики, дверь рекламного отдела этой самой газеты, где я имел несчастье проработать девять лет, распахнулась широко, и на пороге появился Серега Дергун, собственной персоной. Он был плохо одет в хорошие вещи, будто только что ограбил еще и магазин, причем брал все без разбора. В руке его был пыльный мешок из‑под картошки, а глаза горели пьяной решимостью.

— Где у вас тут кто? — рявкнул он раздраженно. — Р‑работнички! Ни одного на месте нет!

— Серега?! — я чуть не подавился бутербродом и обварил чаем колено, — Ты же должен…

Я хотел сказать, что он должен сидеть в камере, но остерегся. Серега был совсем не похож на себя обычного — молчаливого, отводящего глаза, хомячка. Такого же, как я.

— Я должен?! — взбеленился Дергун, кажется, даже не собираясь меня узнавать. — Это вы все мне должны! Я долго ждать не буду! Тащи бабки, сволочь!

— Какие бабки, Сережа?! Откуда у меня?

— Ты не юли, тварь! — он подскочил ко мне и ухватил за галстук.

Нашему главному, видите ли, до зарезу нужно, чтобы на работе все были в галстуках. А я страдаю.

— Что тут у вас? Реклама? — Серега обвел сердитым взглядом помещение, все сокровища которого состояли из старенького компьютера и совсем уж допотопного телевизора «Изумруд». Но Дергун не хотел верить глазам.

— Мозги мне не скипидарь, понял? Я знаю, сколько вы на рекламе навариваете!

Просто сумасшедший… Какая реклама в районной газете? Две полосы объявлений «Вставим стекла. Отдайте мячик»? Но как с ним, с таким психом, спорить?

— Сережа, — сказал я осторожно, — это же офис, денег тут не держат. Все деньги у шефа…

Я чуть не прибавил: «в Сельпобанке», но решил, что лучше не надо.

— Так вот передай своему шефу, — прорычал Серега, дыша на меня сложным запахом самогона и дезодоранта (тогда я еще не пробовал виски), — чтобы он выгреб все свои сейфы и сегодня к пяти часам привез бабки ко мне домой. А там посчитаем.

Он оттолкнул меня и пошел к выходу.

— И не надо опаздывать! А то я вашу контору…

Серега обернулся и сплюнул сквозь зубы. Сейчас же все три окна в комнате с тошнотворным звоном обрушились потоками осколков.

— Вот так!

От испуга я чуть не хлопнулся в обморок, но в этот момент из коридора появился, наконец, наш охранник Сидоренко. Его реакция на Дергуна была точно такой же, как у меня.

— Серега?! — опешил Сидоренко. — Ты же должен в тюрьме сидеть!

Дергун усмехнулся.

— Не построена еще та тюрьма, куда меня посадят!

— Но ведь ловят? — охранник погладил кобуру потной ладонью. — Из‑за банка‑то?

— Тебе, Сидоренко, как бывшему менту, я объясню, — сказал Серега, — никто меня не ловит. Нет на меня никаких улик, и следы высохли, и отпечатки случайно стерлись, а свидетели, какие были, все заболели, онемели и головой ударились. И вообще мне на это плевать с высокой колокольни. Привет начальству!

Он прошел было мимо, но Сидоренко вдруг выхватил из кобуры табельный «Макарыч».