Гарднер Дозуа - Божье око

Джигме подумал о том, что собой представляет межзвездная война: по беззащитным планетам ударит огромная энергия современного оружия. Десятки миллиардов погибших. Если победа, то пиррова.

- Надо встретиться с Гьялпо Ринпоче, - сказал он. - Необходимо его убедить.

- С ним говорил государственный оракул, и чем это кончилось?

- Но если вы, премьер-министр?..

Тайсуке подняла полные слез глаза:

- Я уже пыталась, но ему и дела нет ни до чего, кроме оргий, дебошей и этой машины для наказаний. Ни о чем другом он и говорить не желает.

На это Джигме нечего было сказать. У него тоже наворачивались слезы. Ну и картинка, подумалось ему, - два плачущих государственных деятеля в канун Рождества. Наверное, более жалкого зрелища и представить себе невозможно.

- Он вносит в конструкцию все новые усовершенствования. Например, узел для продления и сохранения жизни. Представляешь, машина сможет пытать человека всю его жизнь! - Она сокрушенно покачала головой и вытерла глаза дрожащими пальцами. - Может, и права доктор О'Нейл. Насчет того, что необходимо сместить инкарнацию.

- Ни в коем случае, - твердо возразил Джигме.

- Премьер-министр! - в своем углу зашевелилась Громомечущая свинья, - Гьялпо Ринпоче сделал своему народу объявление. К наступлению Нового Года короткий путь будет пройден до конца.

Тайсуке промокнула глаза парчовым рукавом:

- И это все?

- Да, премьер-министр. Она посмотрела на Джигме:

- И как это понимать?

- Мы не должны терять надежды, мой дорогой премьер.

- Да, - сжала она его кисть. - Мы не должны терять надежды.

На Горящем холме стоял под хлопающими молитвенными флагами Алмазный павильон, вернее, его макет в четверть натуральной величины, собранный из деревянных решеток. В стенах этой постройки, у трона инкарнации, собрался кабинет министров. Гьялпо Ринпоче решил любоваться пожаром с одной из платформ.

Из его присных в помещении находился только Кьетсанг Кунлегс, он скалил в ухмылке огромные желтые зубы. Остальные развлекались в городе. Перед макетом Алмазного павильона стояла пыточная машина, полый овоид в два человеческих роста длиной; он был обтянут сверкающей металлизированной тканью и наполнен загадочными аппаратами,

Министры перебирали свои четки, и в ночи поднимался «Конь воздуха». Одетый в хата Гьялпо Ринпоче поднял погремушку из двух человеческих черепов. Затряс, и из барат бана в барабан поскакала бусина. Несколько долгих минут холодные зеленые глаза смотрели на погремушку.

- Рад вас приветствовать на моем первом юбилее, - произнес он вдруг.

Остальные загомонили в ответ. Погремушка гремела. В павильон задувал студеный ветер. Инкарнация одного за другим оглядывал министров и каждому дарил жестокую, двусмысленную улыбку.

- Сегодня, в годовщину моего восхождения на престол и вступления на краткий путь, я желаю чествовать женщину, которая сделала это возможным. - Он протянул руку: - Доктор О'Нейл, министр науки, которую я считаю своей матерью. Мать, прошу взойти сюда и сесть на почетное место.

Доктор, окаменев лицом, покинула свое место и пошла к трону. И простерлась ниц, высунув язык. Драгоценный король сошел с платформы, взял ее за руку, помог встать. И усадил на платформу, на свое собственное место.

Из его туловища выросла еще пара рук; пока настоящая рука трясла погремушку, остальные проделали длинную череду мудр. Джигме легко узнал их: изумление, восхищение, ограждение от зла.

- В этой инкарнации первое, что я запомнил, - это огонь. Огонь, пылавший во мне, жгучее желание разломать стеклянную утробу и начать жизнь, не дожидаясь зрелости. Пламя это поднимало во мне похоть и ненависть, а ведь я тогда даже не знал; кого мне можно вожделеть или ненавидеть. А когда огонь стал невыносим, я Открыл глаза - и вижу свою мать, доктора О'Нейл! Она смотрела на меня, и на лице ее было счастье.

Появилась еще пара рук. Инкарнация оглянулся на доктора О'Нейл; она застыла под его взглядом, как мышь перёд ядовитой змеей. Инкарнация повернулся к другим. Ветер трепал хата на его шее.

- Но с чего бы мне гореть? - спросил он. - О прежних инкарнациях я помню далеко не все, но знаю, что раньше подобного жжения никогда не испытывал. Что-то разладилось во мне и подтолкнуло меня к короткому пути. Наверное, можно достичь просветления, прыгнув в огонь. Да и в любом случае выбора у меня не было.

Последовала вспышка, восторженный рев. Одна из платформ взорвалась, превратилась в клуб огня. В ночи затрещал фейерверк. Инкарнация улыбнулся. Его погремушка все трещала.

- Еще никогда я не был так сильно выбит из колеи, - продолжал он, создав себе еще пару рук. - Еще никогда я не был так растерян. А не было ли это связано с Библиотекой? Может быть, в кристалле что-то испортилось? Или причина кроется в другом? Первый ключик к разгадке дал Кьетсанг Кунлегс, мой.наложник. - Он повернулся к трону и улыбнулся убийце, и тот жутко дернулся в ответ. -

Кунлегс всю жизнь страдает синдромом Туретта, это болезнь, вызванная избытком допамина в мозгу. Вот почему он такой дерганый и вспыльчивый, и, что занятно, смышленый. Ум в этой уродливой черепушке слишком быстр, чтобы довести своего хозяина до добра. Надо было давным-давно обследовать и исцелить Кунлегса, но его старики дали маху.

Эти слова чем-то развеселили Кунлегса - он долго хохотал. Сидевшая совсем близко от него доктор О'Нейл дрожала. Инкарнация с лучезарной улыбкой посмотрел на Кунлегса, а потом снова повернулся к собравшимся:

- У меня нет болезни Туретта, ну, может, пара-тройка симптомов, не больше. Но, наблюдая за бедным Кунлегсом, я понял, где следует искать причину моих проблем.

Он поднял погремушку, затряс ею у виска.

- В моем же собственном мозгу!

Вспыхнула вторая платформа, ярко осветив сплетенные из прутьев стены павильона, блеснув на лице инкарнации. Он с недоброй ухмылкой глядел на пламя, и в глазах плясали отблески.

Резко прозвучал голос О'Нейл:

- Не лучше ли нам уйти отсюда? Эта постройка предназначена для сожжения, а ветер несет сюда искры.

- Позже, уважаемая мать, - оглянулся на,нее инкарнация. И повернулся к другим министрам: - Так вот, не желая беснокоить своими подозрениями дорогую матушку, я, когда бывал в городе и различных монастырях, обратился к нескольким врачам. И узнал, что не только количество допамина в моем мозгу чуть превышает норму, но в нем содержится слишком много серотонина и норэпинефрина, а вот эндорфина, наоборот, слишком мало.

Взорвалась очередная платформа, оперные «артисты» закричали призрачными голосами. Жестокая ухмылка инкарнации превратилась в блаженную улыбку:

- Но как такое могло произойти? Ведь за моим ростом наблюдала уважаемая мать, министр науки!