Дэвид Зинделл - Экстр

Только открывая мультиплексу собственный разум, он мог видеть эту странную реальность как она есть и прокладывать маршруты от звезды к звезде.

Таким же образом Данло следил за маршрутами своих товарищей-пилотов. Их корабли, как и “Снежная сова”, создавали в мультиплексе рябь, словно брошенные в пруд камни.

Данло видел эту рябь как световые, чисто математические волны, которые он без труда расшифровывал. Поначалу, пока легкие корабли оставались в хорошо изученном регионе, известном как сектор Лави, он видел умственным взором светящиеся пути многих кораблей. Затем пилоты один за другим стали уходить из поля его математического зрения, и радиус сходимости растянулся до бесконечности.

Теперь в одном секторе со “Снежной совой” оставалось всего девять кораблей. Данло хорошо знал и эти корабли, и их пилотов, поскольку все они дали клятву проникнуть в одну и ту же часть Экстра. Среди них было несколько ветеранов Пилотской Войны: Саролта Сен, Долорес Нан и невероятно отважный Леандр с Темной Луны, любящий опасность, как другие любят женщин и вино. Были Рюрик Боаз на “Божьем агнце” и хитрющая Ли Те My Лан на “Алмазном лотосе”. Кроме этого, у них имелся еще один лотос – “Лотос тысячи лепестков”, ведомый Валином ви Тимоном Уайтстоном, Из самумеких Уайтстонов. Список пилотов, державших путь к звездной туманности Эта Киля, завершали Ивар и Розалин Сарад на корабле “Бездонная чаша” – и, разумеется, Шамир Смелый, который продвинулся к ядру галактики ближе, чем любой другой пилот со времен Леопольда Соли.

Все эти пилоты в ночь вспышки сверхновой поклялись в саду Мер Тадео войти в темную странную туманность, известную под именем Твердь. Они, как и Мэллори Рингесс до них, шли к этим опаснейшим звездам в надежде пообщаться с одним из величайших божественных умов галактики.

Данло задумал проникнуть в Твердь еще перед отлетом из Невернеса, в ту полную знамений ночь, когда он стоял на морском берегу и смотрел на звезды. Узнав, что другие пилоты намерены сделать то же самое, он не удивился. Десять пилотов – это слишком мало, чтобы прочесать космический сектор объемом около десяти тысяч кубических светолет. Десять пилотов могут затеряться там, как песчинки в океане. Но Данло в их обществе чувствовал себя спокойно и постоянно следил за пертурбациями, которые производили в мультиплексе их корабли.

При этом он все время пересчитывал корабли, желая убедиться, что их, вместе со “Снежной совой”, по-прежнему десять – число круглое и успокаивающее. Столько же пальцев у него на руках, как и у всех рожденных естественным путем представителей человечества. В десятичных системах счета это число символизирует завершенность вселенной, где всё сущее стремится к изначальному единению. Десять – число совершенное, и Данло порой пугался, не будучи уверенным, что кораблей действительно десять.

Уже не раз, обычно после прохода сквозь сгущение возле какого-нибудь красного гиганта, у него получалось другое число.

Оно не должно было получаться. Счет – самая фундаментальная из математических дисциплин, столь же естественная, как натуральные числа от единицы до бесконечности. Данло, от рождения наделенный редким математическим даром, научился считать чуть ли не раньше, чем говорить, и уж ему ли было не знать, сколько кораблей движется в одном с ним секторе – десять, пять или пятьдесят.

Когда они миновали неистовую белую звезду, которую он импульсивно назвал Волком, Данло окончательно убедился, что кораблей не меньше десяти и не больше одиннадцати.

Иногда, вглядываясь в темную сердцевину мультиплекса, он как будто различал композиционный след таинственного одиннадцатого корабля. Пытаться обнаружить этот корабль было все равно что искать отдельный солнечный блик на поверхности пруда. Временами Данло почти улавливал этот блик, но тот дробился, как от брошенного в пруд камня, и тут же возвращался, ничего уже не отражая.

Одиннадцатый корабль, если он действительно существовал, маячил, как призрак, на самом пределе радиуса сходимости. Нельзя было сказать наверняка, что он там, и нельзя было сказать, что его там нет. Пока десять пилотов продвигались к Тверди, корабль-призрак следовал по их маршрутам, всегда держась на самой границе их звездного сектора. Данло не знал никого, кто умел бы столь безупречно управлять кораблем. В глубине души он надеялся, что этого искусника, одиннадцатого пилота, вообще не существует. Одиннадцать – худшее из чисел, символ избытка, перехода в иное качество, конфликта, мученичества, даже войны.

Оказалось, что Данло не единственный засек одиннадцатый корабль. У какой-то безымянной звезды Ли Те My Лан вышла в реальное пространство и задержалась в нем на несколько долгих секунд, давая другим пилотам сигнал присоединиться к ней. Это было традиционное приглашение на совет – другим способом пилот просто не мог его сделать. В мультиплексе радиоволны и прочие сигналы не распространяются, поэтому все десять пилотов вышли в реальное пространство у этой слабой желтой звезды и установили между собой лазерную связь.

В кабине “Снежной совы” внезапно сделалось очень людно – компьютер, расшифровывая информацию лазерных лучей, наполнил ее светящимися головами девяти пилотов. Видеть эти переливающиеся волнами голограммы было почти все равно что сидеть с друзьями в одном из многочисленных кафе Невернеса над кружками горячего кофе.

Почти, но не совсем. Данло становилось не по себе, когда он представлял, как его собственная светящаяся голова плавает, отделенная от тела, в кабинах других кораблей. Было нечто сверхъестественное в этом совете, который они держали здесь, в черных глубинах Экстра, где за шестьсот триллионов миль не найти ни одной человеческой души. Но тут Ли Те My Лан заговорила, и Данло, слушая ее, отвлекся от странности ситуации.

– По-моему, нас сопровождает еще один пилот, – сообщила безупречно круглая, коричневая и безволосая, как орех бальдо, голова Ли Те. Данло помнил, что у нее и тело круглое, хотя и не видел его сейчас. – Знает ли кто-нибудь что-то о нем?

– В Твердь поклялись проникнуть десять пилотов, – сказал тонколицый Ивар Сарад. Он имел склонность к абстракции и интерпретировал реальность довольно параноидально. – Мы все, стоя перед Зондервалем, принесли эту клятву. Возможно, Зондерваль послал пилота проверить, выполним мы ее или нет.

Пилот с головой большой и косматой, как у овцебыка, с этим никак не мог согласиться. Шамир Смелый со свойственными ему отвагой, оптимизмом, решительностью и чувством юмора засмеялся и возразил:

– Нет-нет, Зондерваль верит нашему слову – верит, что мы по крайней мере попытаемся это сделать.