Гарм Видар - Tertium non datum?

Правая голова Чака, как обычно, не участвовала в разговоре, но Чак чувствовал, что в ней бурлит какая-то кипучая жизнедеятельность.

— Учитель, может Тот День… — начал запинаясь Чак, но Учитель его поспешно прервал:

— Мне пора Чак. Скоро я тебе все объясню и помогу во всем разобраться.

И Учитель так поспешно юркнул в бункер, что у Чака стало тягостно на душе.

Чак безучастно брел вдоль кромки прибоя. Ему казалось что там в таинственных изумрудных глубинах резвятся мириады серебристых существ, но ни одно из них не показывалось на берегу. Они лишь издали испуганно следили за Чаком.

Волны ластились у ног. Чак был почти уверен, что в той картине, которая, еще не так давно однозначно отображала представления Чака о Его Мире, появилась трещина. Трещина под напором умственных усилий становилась все шире и шире. Картина грозила расколоться, а за ее полотном таилось нечто непонятное и пугающее.

Что-то отвлекло Чака. Сделав по инерции еще пару шагов, он остановился и оглянулся.

Вдоль берега, то исчезая, то вновь «проявляясь», тянулась цепочка безобразных «куриных» следов. Отпечатки трехпалых ступней Чака безжалостным шрамом легли на мокрый прибрежный песок и море старалось зализать этот шрам, а поперек аккуратной цепочкой сбегал к воде и возвращался обратно обыкновенный человеческий след.

НО СЛЕД БЫЛ СОВЕРШЕННО НЕ ПОХОЖ НА НА СЛЕД УЧИТЕЛЯ!!!

Пропадая на твердых участках почвы след выныривал где-то дальше и упрямо вел к бункеру.

«Значит Учитель в бункере не одинок? Значит, он обманывал меня?» мысли Чака заметались, как язычки пламени, — «Значит ВСЕ ЭТО обман? Весь Этот Мир — ОБМАН!»

— Ты ведь и сам был уже почти уверен в этом.

Чак вздрогнул и оглянулся, он не сразу сообразил, что разговаривает с ним — его же правая голова.

— Доктор, что делать? Кажется Он начинает подозревать!

— Ну что же, я давно ждал этого.

— ?!

— Память! Она должна была восстановиться.

— Но что же делать? Что теперь делать?!

— Об этом стоило подумать раньше, а не строить весь этот балаган на лжи и самообмане.

— Но доктор, вы ведь и сами причастны…

— Я этого и не отрицал никогда.

— Так что же делать?

— Принимать с достоинством то, что заслужили.

— Нет — нет, надо что-то делать. Еще не поздно. Можно исправить, объяснить… Ведь еще не поздно?

Чак-правый не смотрел на Чака-левого. Правая голова обрела неожиданную самостоятельность. Мир двоился в сознании Чака, одна картина набегала на другую, мысли путались неожиданно натыкаясь на глухую стену отчуждения.

Слияния двух интеллектуальных составляющих Чака — не произошло.

«Правый» пристально разглядывал что-то на горизонте. Выдержав солидную паузу, он скосил глаза на «левого»:

— А может ты, все еще веришь, что этот мир не жалкая декорация и все это не глупый спектакль, где ты — лишь беспомощная марионетка? — и горько усмехнулся при этом.

А Чак-левый неожиданно для себя сказал:

— Я знаю настоящий мир — там! — Левый кивнул на безбрежную синь моря и грустно добавил: — А Учитель — лжец!

Сдавленный стон заставил Чака повернуть обе головы. Нелепо застыв в позе нерешительного ныряльщика, всего в нескольких шагах стоял Учитель.

Чак еще ничего не осознав сделал шаг навстречу.

Учитель неприятно взвизгнул и метнулся к бункеру, но на пол-дороге передумал и, оступаясь и падая, стал карабкаться на гору.

Чак как сомнамбула двинулся следом.

Скафандр Учителя потерял блеск и свежесть. Заляпанная грязью, перекошенная фигура Учителя на четвереньках преодолевающая склон, вызывала в душе у Чака почти болезненную тень осознания: Чак вдруг увидел — себя со стороны, несуразного, покрытого синей шерстью, посредине огромной помойной ямы…

Взревев Чак стал нагонять Учителя.

— Я только хочу заглянуть ему в глаза, — беспомощно твердила левая голова Чака, а правая крепко стиснув синее зубы, сверлила горящими глазами некогда серебристую спину.

— Нет! Нет! Нет! — хрипело существо-оборотень, обещавшее Весь Мир, который на поверку оказался обыкновенным миром лжи…

Вывалившись на бетонную верхушку горы, Учитель не потрудился даже принять вертикальное положение. На четвереньках, извиваясь всем телом он продвигался к спасительному брюху вертолета, который в полном безразличии застыл посреди бетонной площадки.

Чак прыгнул, и в тот момент когда непослушные руки Учителя рванули вертолетную дверцу, Чак всей своей тяжестью обрушился на хребет затянутый в серебряный панцирь. Лапы Чака сами потянулись к заляпанному грязью забралу…

— Остановись!!! — закричал кто-то за спиной но было поздно.

Раздался хруст и разорвав сверхпрочную огнеупорную ткань скафандра, разрезая жесткими нитями свою синюю плоть и теряя ногти Чак сорвал стеклянную маску вечно скрывавшую лицо Учителя. В черном провале шлема белело перепуганное сморщенное от ужаса личико с белыми безумными глазами.

Ядовитый воздух ворвавшись туда, где до сих пор никогда не был, заставил это существо широко раскрыть «пасть» и выпучить белесые глаза в которых пожаром метался страх.

— Рыба! — простонал Чак-правый.

Лицо Учителя посинело и стало терять форму. Что произойдет дальше Чак знал.

— Круг замкнулся, — отчужденно прозвучал тихий спокойный голос за спиной у Чака.

— Кто вы? — спросил Чак не оборачиваясь и завороженно следя за жуткими метаморфозами того, что еще недавно было учителем. Ткань скафандра лопнула во многих местах и там как живая вздымалась и опадала синяя плоть. В верхней части эволюционирующего урода уже наметились и набухли две синие почки — будущие головы.

— Кто я? Я и сам уже давно пытаюсь понять, кто я…

Чак обернулся. Рядом стоял… Учитель… Нет, не Учитель, просто представитель того же вида к которому принадлежал Учитель, теперь уже точно — принадлежал. Такой же серебристый шлем и такое же непроницаемое забрало, скрывающее глаза.

— Когда-то я был обыкновенным доктором. Потом я решил, что я — бог и мне дано право распоряжаться судьбами людей и пригрезилась возможность осчастливить их всех разом. Всех одновременно, не спрашивая о их желаньях. Обеспечить пищей, приспособить к Миру, избавить от одиночества — все проблемы одним махом. Породить сверхчеловека, выживающего в немыслимых условиях, человека всю жизнь ищущего другого человека и обретшего его в себе, имеющего возможность взглянуть на себя со стороны, понять себя, освободиться от извечного самоконтроля, от этой дурацкой, так называемой совести… А результат: еще один уродец, тужащийся повторить тот путь от которого он должен быть избавлен своим рождением, и… я… Кто я? После всего этого? Может я и есть — тот самый сверхчеловек? Или я монстр?