Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 05. Мир одного дня: Бунтарь, Распад

Две тысячи объективных лет. Этот термин, «объективные годы», больше не применяется ни в официальных бумагах, ни в частных беседах. Исчезло различие между объективным и субъективным временем. Мы вернулись к хронологической системе древних. Все когда-нибудь возвращается, хотя уже не таким, как было.

Во времена так называемой Новой Эры мое поколение выросло в так называемом Мире одного дня. Мы привыкали к этому образу жизни, как только начинали что-то понимать, и он казался нам совершенно естественным.

Теперь школьники представляют себе Мир одного дня только по урокам истории: каменаторы, деление человечества на семь частей, деление времени на объективное и субъективное. Эта тема вызывает у них захватывающий интерес, хотя школьники во все времена одинаковы: игру предпочитают любому учению.

И все же картина мира, существовавшего до их рождения, должна казаться им не менее странной, чем казался мне мир до Новой Эры, когда я была ребенком. А теперь, когда мне пятьдесят в физиологическом смысле, на самом же деле, если считать по вращению Земли, — триста пятьдесят, — мне кажется странным то, что пришло на смену Новой Эре.

В школе дети узнают, что мир когда-то был поделен по национальному признаку и в нем существовало множество государств, каждое со своим правительством. Затем, после долгой и кровавой борьбы, мир объединился под властью единого правительства. Тогда, даже с учетом всех военных потерь, на планете проживало восемь миллиардов человек. Через сто лет в объективном времени население обещало достичь десяти, а то и одиннадцати миллиардов. Планета не могла прокормить столько народу, особенно в условиях загрязнения природной среды и вырубки лесов.

Тогда в практику ввели изобретение, получившее название «каменатор». Замедление молекулярного движения в живых организмах с помощью электромагнитного излучения внесло огромные перемены в человеческое общество, изменив также лицо самой Земли. В большинстве отношений — к лучшему, но не во всех отношениях.

Все население миров поделили на семь частей, каждая из которых жила только один день в неделю. Остальные шесть дней люди проводили в контейнерах-каменаторах, находясь в неживом, замороженном состоянии. Например, жители вторника должны были войти в свои гробообразные контейнеры незадолго до полуночи. Затем они «каменировались», а вскоре после этого размораживались жители среды. И так далее. В следующий вторник граждане этого дня вновь «раскаменялись» и возобновляли свою прерванную жизнь.

Итак, каждый день лишь немногим более миллиарда человек потребляло пищевые и водные ресурсы, а также производило отходы.

Но и восьмимиллиардное население было все-таки чересчур велико. Поэтому всемирное правительство установило почти непреодолимый контроль над рождаемостью, и население начало уменьшаться, стремясь к величине, которую, по мнению правительства, планета могла выдержать без ущерба для себя. Даже в наше время, несмотря на все наши свободы, родители знают, что могут иметь только двух детей — лишь в некоторых районах правительство может временно повысить квоту. Но и тогда предельной цифрой остается трое детей.

Мир одного дня не был утопией. Утопия неосуществима — ее созданию препятствует человеческая природа. Большинство людей мирилось с системой, но было и определенное число недовольных. А правительство прибегало к мошенничеству и обману, и на всех его уровнях велась борьба за власть. От этого не уйти. Я не сомневаюсь, что и сейчас там происходит то же самое. Правительство, как и все правительства в истории, нуждается в постоянном надзоре и исправлении. В этом отношении никаких перемен не произошло. Управляемые должны исправлять свое правительство.

В те дни существовали «дневальные», недовольные или просто преступники, которые отказывались жить всего один день в неделю. Некоторым из них удавалось ускользнуть от полиции, которая тогда иносказательно именовалась «органиками», а в повседневной речи «ганками». Схваченный дневальный направлялся в реабилитационную лечебницу. Если его нельзя было излечить, его каменировали перманентно.

К числу дневальных принадлежал и мой отец, но он был не такой, как другие. Ему помогала могущественная, хотя и тайная, организация, обеспечивая его вполне легальными документами на каждый день недели. Еще задолго до рождения Джеффа Кэрда гражданин вторника, ученый по имени Иммерман, открыл средство, замедляющее процесс старения. Применяя его, человек со средней продолжительностью жизни в сто лет мог прожить семьсот. А поскольку каменирование и без того делало жизнь человека в семь раз длинней, с помощью иммермановского ФЗС (фактора, замедляющего старение) стало возможно продлить жизнь до нескольких тысяч лет.

Иммерман сохранил ФЗС в тайне для себя и некоторых членов своей семьи. В дальнейшем ФЗС стали получать все члены растущей тайной организации, или «иммеры». Джефф Кэрд, прямой потомок Иммермана, был у иммеров курьером. Он «нарушал день», пользуясь поддельными документами, чтобы передавать сообщения, которые нежелательно было посылать по электронным каналам. Выполнял он также некоторые поручения иммерского руководства — поручения, о которых не следовало знать иммерам низшего ранга.

Со временем мой отец по-настоящему воплотился в каждого из своих семи двойников. Пантея Сник, детектив, случайно напала на его след, но была сама захвачена иммерами.

Иммерман тогда состоял во Всемирном Совете под именем Дэвида Джимсона Ананды. Его внук Джефф Кэрд, замешанный в дело Сник, стал представлять опасность для иммеров, и дед приказал убить своего внука.

Так проявлялась у иммеров родственная близость.

В это же время семь личностей Кэрда вели борьбу за обладание телом. Иммеры знали об этом и сознавали, что Кэрд поэтому опасен для них вдвойне.

В конце концов Кэрд был схвачен полицией, но так ничего и не рассказал о своей деятельности. Даже мощный наркотик, заставлявший всех говорить правду, оказался бессилен против него. Кэрд пережил психический перелом, и его новая личность ничего не помнила о семи предыдущих. Затем Кэрд совершил побег из лечебницы, откуда побег считался невозможным, и перебрался из штата Манхэттен в штат Лос-Анджелес.

Во время своей долгой одиссеи он спас Сник со склада каменированных тел. Она оказалась там после тайного судилища, устроенного ей правительством, чему усиленно способствовал Иммерман (он же всемирный советник Ананда). Он боялся, что Сник выдаст то, что ей было известно об иммерах.

В Лос-Анджелесе мой отец (который стал теперь называться Дунканом), Сник и их товарищ попали в руки Ананды. Но Дункан и Сник перебили охрану Ананды и захватили его самого. Дункан с помощью наркотика, тумана правды, вынудил Ананду открыть ему секретную команду для телесети и передал по телевидению свое сообщение, которое правительство не имело возможности заглушить. Он раскрыл кое-какие факты о том, как правительство злоупотребляет властью, как оно лжет народу, и рассказал о существовании ФЗС.