Франсис Карсак - Франсис Карсак (сборник)

– Я не знаю, что мы выберем, ваше превосходительство, – негромко сказал герцог. – Вы открыли нам новый мир, о котором мы ничего не знали. Нам нужно время, чтобы подумать. В конечном счете мы любим эту землю и гордимся, по праву или нет, но гордимся тем, что мы здесь создали. Со своей стороны, я бы принял ваше предложение. Но я только герцог, а не бог, и я могу влиять на своих подданных только до известных пределов. Очень юные люди, я думаю, легко приспособятся к новым условиям. Старые безумцы, как я и Роан, тоже. Но остальные? Мы внушили им целый кодекс морали, чести, а также множество предрассудков, очень полезных здесь, но которые в иных обстоятельствах… И еще я вам должен сказать… После того как я увидел вашего друга Хассила, я слегка изменил свою точку зрения. Однако признать бриннов равными! Ты, Роан, наверное, про себя смеешься. Ты ведь всегда придерживался таких взглядов, и я даже слышал, что в своих владениях ты отпустил всех бриннов на волю, а главное – даже не предупредил меня!

Боюсь, даже если я соглашусь с вами, это будет возможно лишь в том случае, если мы не останемся на Нерате. И потом, наша социальная структура, какой бы она ни была, но она существует уже четыреста лет.

– Никто не говорит о том, чтобы все изменить за один день. Ваш случай не первый, какой нам пришлось решать. Хассил и я сталкивались уже двенадцать раз с подобными конфликтами, и в одиннадцати случаях мы разрешили их успешно. А мы ведь всего лишь два координатора среди сотен!

– А в двенадцатом случае? – тихо спросил герцог. Акки промолчал. Хассил сухо ответил:

– Аннигиляция. Полное уничтожение. — Воцарилось молчание.

– Хорошо, – сказал наконец герцог. – Завтра я соберу Совет, а послезавтра – Генеральные штаты всего герцогства. Я их не боюсь. Но что скажет Анна? – добавил он с гримасой, повернувшись к Роану.

Акки и Хассил в сотый раз пытались найти какое-то приемлемое решение, когда герольд возвестил о приходе графа Роана. Они его приняли охотно, потому что старый мудрец внушал им большое уважение и к тому же был членом Совета герцога. – Что решил Совет?

– Согласился с мнением герцога: нужно созвать совет всех провинций. А у нас такие примитивные средства связи, что на это уйдет в лучшем случае двадцать дней. И поскольку представители всех провинций никогда не собираются в столице, на сей раз я имею честь принять их в Роане. Я надеюсь, вы не откажете мне и будете тоже моими гостями? Я был бы очень рад.

– Ну разумеется, и с огромным удовольствием, граф. Вы должны знать, что только вы и капитан Бушеран де Мон и, конечно, герцог – единственные люди, которых мы можем здесь понять или надеемся понять.

– Бушеран – замечательный человек, но тратит свои способности будучи капитаном лучников. Ему бы лучше послушаться меня и перебраться в Роан, но, кажется, я знаю, почему он остается здесь. А что касается герцога, открою вам одну тайну: это мирный человек! А про меня и говорить нечего: а живу не в Берандии, а среди звезд и моих старых книг!

Они долго беседовали об астрономии. Хассил был неисчерпаемым источником знаний, а старый граф задавал и задавал вопросы, которые свидетельствовали, что он извлек самое ценное из своих древних книг и жалких астрономических инструментов. Акки больше молчал, слушал и наблюдал. Чем дольше продолжался этот визит, тем сильнее становилось у него впечатление, что почтенный старец пришел говорить совсем не об астрономии, а совсем о других делах, которые его интересовали больше всего. Акки умело и ловко перевел беседу на Берандию, затем на герцога, и как только предоставился случай, спросил с самым невинным видом:

– А кто эта ужасная Анна, о которой герцог вчера мельком упомянул? Это его жена? Его любовница?

– О нет, сеньоры! Не говорите так! Это его дочь, моя крестница, самая прелестная ведьма, какую породила человеческая раса! Вам с ней, без сомнения, придется трудно. Но, чтобы вы знали, это она по существу управляет Берандией, а не герцог. Я не уверен, но похоже, это так.

С нижнего двора раздались испуганные голоса, и огромная тень пала на замок, затмив солнце. Все бросились на террасу башни.

Очень низко и очень медленно над городом и замком проплывал гигантский эллипсоид. Его металлический корпус сверкал на солнце, а на носу новатеррианскими буквами, очень мало отличными от древнего латинского алфавита Земли, сияло название звездолета: «Ульна».

В замке была паника. Солдаты бежали на свои боевые посты, втянув головы в плечи, словно страшились, что эта звездная громадина сейчас опуститься на них и раздавит, и в отчаянии посылали вверх бесполезный рой своих жалких стрел. С одной из башен выстрелила катапульта-скорпион, и снаряд задел корпус звездолета.

– Скорее, граф! Скажите страже, что это ничего особенного, ничего опасного. Просто мой звездолет решил навестить нас, прежде чем отправиться в другую экспедицию. Стрелы против него бессильны, но я боюсь, и мне было бы жаль, если ваши люди пострадают от рикошетов: корпус звездолета точно отражает все снаряды.

Граф Роан сидел с широко открытыми глазами.

– Какая же это цивилизация, если она может строить такие невообразимые чудовищные звездолеты!

И граф де Роан бросился бегом к страже, объяснять и приказывать.

– Хорошенькое дело, – сказал Акки. – А мы еще думали, какую идиотскую шуточку устроит нам Элькхан на прощание. Теперь мы знаем: прилетел на день позже… и над самыми крышами города! Ну и наглец! Зато какой изумительный пилот.

Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее «Ульна» набирала высоту и, наконец, исчезла в небесной голубизне. Вернулся запыхавшийся от спешки и волнения Роан.

– Я хочу вам доверить тайну, но, если узнают, это будет мне стоить жизни. Даже герцог не сможет меня защитить. Я доверяю вам эту тайну, потому что думаю, она сможет повлиять на ваше решение, и вы выкажете моему народу, к которому я принадлежу, больше благожелательности. Вы справедливы и беспристрастны. А я не могу читать ваши мысли. Но я чувствую, что вы презираете этот народ.

– Послушайте, граф, мы никого не презираем.

– Нет, сеньор Акки, вы презираете нас! И до известной степени мы достойны вашего презрения. Берандия – это ошибка, неудача, идиотский конец. О, господи, не обвиняйте наших предков. Они сделали самое лучшее, что могли, в самых страшных обстоятельствах. Но, как вы сами сказали, эта стадия псевдофеодального развития должна была быть давно уже пройдена! Однако знать, состоявшая вначале из лучших людей, самых мужественных, самых умных, самых благородных, как это часто бывает, все глубже погружалась в теплую и вонючую тину своих привилегий, в болото своей привилегированности. Мы потеряли духовность и продолжали участвовать в общественных ритуалах, в которые никто не верил. А среди просвещенной знати мы холодным расчетом устраняли простых, умных людей, потому что народ не должен знать ничего.