Борис Фрадкин - Дорога к звездам

Борис насупился и умолк.

Голубоглазая, обнажив от напряжения полоску зубов, пыталась отвернуть ключом гайку. Гайка не поддавалась. Девушка разыскала камень и стала им бить по ключу.

— Разрешите-ка, я вам помогу, — предложил Яша.

Девушка молча уступила ему ключ и поднялась на ноги. Она оказалась только чуть пониже Яши. Кофточка плотно обтягивала ее маленькие уже оформившиеся груди.

Потом она снова присела, и они вместе с Яшей сняли покрышку, вынули камеру. Найти прокол оказалось не так-то просто. Его обнаружил Яша.

— Вот, — сказал он.

— Ага, — кивнула головой девушка, — вижу.

Остальную работу она проделала сама, молча, но красноречиво отвергая помощь Яши. Вмешиваться, пожалуй, не имело смысла, девушка была упрямой, это чувствовалось и по ее лицу, и по интонации голоса. Только завернуть гайку она снова разрешила Яше.

— Ваш мотоцикл? — спросил Яша.

— Отцовский.

— А как вас зовут?

— Это не имеет значения.

— Лесные феи — фыркнул Борис. — Сейчас: фрр-р-р, и исчезнут.

— Фр-р-р! — передразнила его вторая девушка, пониже ростом и пополнее, с прищуренными карими глазами. — Сам-то, наверное, только на самокате умеешь ездить. Ворчишь, как баба-яга.

— Ну их, — сказала девушка в белой кофточке. — Садись, Катя.

Она по-мальчишечьи забросила ногу, устроилась в седле и дважды рванула педаль. Мотоцикл отрывисто зарокотал. Девушка положила руки на руль, но прежде чем тронуться с места, обернулась к Яше.

— Спасибо, — сказала она. — А ваш товарищ — невежа. Я на водной станции как-то видела, как он плавает. Не лучше нашего козла.

— Ох, ты — вскинулся Борис, — стрекоза. Я тебя, знаешь…

Он обернулся в поисках чего-нибудь такого, чем можно было бы запустить в девушку, но мотоцикл уже мчался по тракту, оставляя шлейф пыли. Машина легко преодолела новый подъем и исчезла за гребнем.

— Эх, — позавидовал Борис, — до чего везет людям. Какие-то тетери на мотоцикле. А тут всю жизнь проживешь и близко его не увидишь.

…Мотоцикл оставлял позади километр за километром. Упругий ветер хлестал в лица девушек, от него разлетались во все стороны волосы Кати, надувалась парусом белая кофточка сидящей за рулем ее подруги.

— Люба, споем! — крикнула Катя.

— Давай! — отозвалась Люба. — Нашу…

Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой…

затянула Катюша, улыбаясь оттого, что в песне пелось тоже про Катюшу. Люба подхватила. Голоса девушек, оба сильные и чистые, вплелись в рокот мотоциклетного мотора.

Люба развила предельную скорость; казалось, машина не едет, а вместе с песней стелется над землей. Они обогнали грузовую машину, заставили испуганно шарахнуться в канаву идущих с корзинами женщин, проскочили деревянный мостик, пронеслись по улице небольшого села, оставляя за собой остервенело лающих собак, и снова очутились на пустынном тракте, но уже прямом, как линейка.

…Соседи Дмитрия Васильевича Грачева, летчика Гражданского воздушного флота, давно привыкли к мальчишечьим выходкам его дочери Любы. Она с раннего возраста недолюбливала общество девочек и с полным безразличием относилась к куклам, которые отец щедро доставлял ей из самых различных концов страны. Люба росла подвижной, неусидчивой девочкой. Её всегда тянуло на улицу, ей нравилось бегать с мальчишками, перелезать через заборы, играть в лапту, в «чижика», в «красные-синие», «в Чапаева».

Вместе с мальчишками она бегала на реку, в семь лет уже научилась плавать и лазать на деревья за птичьими гнездами, отлично швырялась камнями, а при случае могла надавать таких тумаков, что самые задиристые из мальчишек относились к ней с уважением.

Антонина Петровна, мать Любы, часто жаловалась на нее отцу, но Дмитрий Васильевич молчаливым одобрением реагировал на поведение дочери. Девочка росла крепкой, смышленой — чего еще?

Мать стала отращивать Любе косички, вплетать в них ленты. Волосы у девочки были на удивление густые, вьющиеся. Знакомые Грачева постоянно восхищались ими. Но для Любы косички стали сплошной неприятностью: за них ее дергали мальчишки. Кроме того, каждый день приходилось подолгу стоять перед матерью, терпеливо ожидая, пока она расчешет волосы. Люба взяла как-то и отхватила их ножницами. Впервые по ее спине прошелся отцовский ремень.

В девять лет Люба переплывала реку туда и обратно, без передышки, брала первые места по прыжкам в высоту среди девочек своего возраста, еще лучше бегала на шестьдесят и четыреста метров, лазала по канату.

Однажды Дмитрий Васильевич взял ее с собой в рейс до Москвы, и с тех пор Люба объявила, что станет летчиком. Никто из взрослых не придал значения ее словам, считая, что с годами увлечение девочки еще неоднократно переменится. Но Люба начала проявлять самый неподдельный интерес ко всему, что связано с авиацией.

Когда отец брал ее на аэродром, она могла часами наблюдать за работой мотористов и механиков, готовивших самолет к вылету. Она бывала счастлива, если ей позволяли забраться на стремянку и посмотреть в раскрытый мотор. Иногда ей разрешали войти в штурманскую кабину. Девочка устраивалась на сиденья, бралась обеими руками за штурвал и воображала себя в полете. Домой в такие дни Люба возвращалась в перепачканном маслом и нагаром платье, приводя в негодование Антонину Петровну. Тут уж доставалось обоим: и отцу и дочери.

Осенью пятый класс, в котором училась Люба, вышел с учительницей ботаники на прогулку в лес, чтобы познакомиться с растительным миром родного края.

Привал устроили возле тригонометрической вышки, с помощью которой делают съемку плана местности. Вышка имела форму усеченной пирамиды и была выше самой высокой сосны в лесу, да стояла к тому же на пригорке. На вершине вышки была площадка, которая сразу же привлекла внимание мальчишек… Туда можно было забраться только по перекладинам, прибитым с наружной стороны устоев пирамиды.

Пока учительница собирала с девочками на поляне цветы, мальчишки столпились у основания вышки и подзадоривали друг друга. Кое-кто сделал попытку полезть наверх. Но стоило только храбрецу очутиться на поскрипывающих скользких перекладинах, вскарабкаться по ним на десяток-другой метров и посмотреть вниз, как тотчас же пропадала всякая охота лезть дальше.

Упрямее всех оказался первый задира в классе — Игорь Федеев. Но и он не смог преодолеть более половины высоты.

— Ага, трусите! — сказала подошедшая к мальчикам Люба.

— Храбрая нашлась какая, — усмехнулся Игорь. — Сама попробуй залезть.

— И залезу!

Люба швырнула на землю собранный букет, сбросила туфли и носки. Затем она решительно ступила на первую перекладину.

Мальчишки переглянулись и заулыбались.