Борис Фрадкин - Дорога к звездам

Яша выслушал рассказ Любы с большим интересом.

— Я тоже решила стать летчиком, — сказала она в заключение, — интереснее ничего нет. Правда?

— Еще бы, — согласился Яша, — кто будет спорить? Летчиками многие желают стать.

— А ты?

— А я нет.

— Вот как? — Лицо Любы сразу стало неприязненным и холодным. — Отчего же, позвольте спросить?

— Оттого, что я хочу строить… самолеты.

— Ах, вот оно что! Извини… Я уж думала, ты нос задираешь. Строить тоже хорошо.

Вскоре были запущены моторы. Шум оглушил Яшу. Он уже не мог разобрать, что ему кричала на ухо Люба.

Из аэропорта стали выходить пассажиры. Появился наконец и Дмитрий Васильевич. От моторов убрали стремянки, унесли чехлы. Стремянку теперь подвезли к фюзеляжу, к дверке в кабину.

— Лезьте! — приказал Дмитрий Васильевич Любе и Яше. — Быстро!

Ноги Яши стали почему-то деревянными, плохо слушались. Не то чтобы он боялся, но волновался в ожидании неведомых ощущений полета. Ему все казалось ненастоящим. Будто он только залезет в самолет, посидит там да вылезет обратно.

Переход в кабину, последние минуты перед вылетом промелькнули как в тумане. Самолет наполнялся пассажирами. Люба, сидевшая рядом с Яшей, что-то оживленно рассказывала ему. Он делал вид, что внимательно слушает, но не слышал ни одного слова и только ждал, как вот сейчас… сейчас…

Моторы вдруг взвыли, за окнами кабины по траве побежали волны воздуха, трава поползла назад, сначала медленно, потом все быстрее, быстрее…

— Летим! — крикнула ему Люба.

— Как летим?

Яша прижался лицом к стеклу кабины: земля медленно и величественно поворачивалась под крылом самолета. Вот он узнал до смешного маленькое, игрушечное здание аэропорта, спичечные коробочки ангаров, мелькнула блестящая лента реки, открылись окраинные улички города…

Под крылом самолета развертывалась панорама — бесконечная и разнообразная. Море лесов сменилось зеленой скатертью степей, маленькие, как модели, поезда ползли по линейкам железных дорог, мелькали села, подернутые дымкой, появлялись и исчезали города.

Время потеряло всякий счет для Яши. Он не отрывался от окна и его никто не отвлекал. Обиженная его молчанием, Люба, уткнулась в книгу.

Неожиданно самолет вошел в облака. Началась болтанка. Сначала она даже понравилась Яше, но вскоре он почувствовал, как его рот наполняется слюной и поднимается тошнота. Он знал, что в самолетах случаются приступы морской болезни, но ему стало не по себе от мысли, что и с ним случится «такое» в присутствии Любы, на глазах почти двух десятков пассажиров, на машине Дмитрия Васильевича.

Яша крепился изо всех сил, сплевывал в носовой платок.

Появилась слабость, началось легкое головокружение, захотелось лечь. Люба, искоса следившая за Яшей, раскрыла сумочку и подала ему кулечек с конфетами.

— Мятные, — сказала она, — возьми, лучше будет.

— Спасибо.

— Тошнит?

— Так себе, ерунда.

Самолет вынырнул из облаков. Яркое солнце ослепило Яшу. Внизу расползались растущие в размерах улицы большого города.

— Казань, — сказала Люба, — потерпи немножко, на земле сразу все пройдет.

Пока самолет заправляли, Люба и Яша лежали на мягкой траве аэродрома. Рядом с ними сидел Дмитрий Васильевич. Тошнота быстро прошла, и Яша чувствовал себя отлично. Теперь все впечатления полета начали осознаваться с особой остротой, они пьянили Яшу, наполняли его бурной радостью.

Яша говорил больше всех. Обычно неразговорчивый, здесь он не мог оставаться самим собой, не мог сдержать хлынувший из него поток слов. Оказалось, что он недурно знаком с конструкцией самолета, с принципом работы мотора, знает марки машин, основные законы аэродинамики. С Любой у него быстро нашелся общий язык, общие темы оказались неисчерпаемы.

Дмитрий Васильевич прислушался к оживленному разговору молодых людей, глаза его улыбались, он испытывал озорное желание повалить Любку и Яшу на траву, устроить с ними возню. Этакие серьезные лица у обоих, можно подумать, что им поручили решить задачу государственной важности.

В Казани пробыли долго — не принимала Москва.

Только под вечер разрешили старт.

Казань осталась позади. Дмитрий Васильевич выглянул из штурманской кабины и поманил Яшу.

В штурманской кабине было совсем по-другому. Отсюда открывался весь горизонт впереди самолета, тогда как в пассажирской кабине Яша мог смотреть только в одну сторону, да и то мешало крыло.

Перед глазами Яши были приборы управления самолетом.

— Садись, — приказал Дмитрий Васильевич.

У Яши и руки и ноги дрожали от волнения, пока он усаживался в штурманское кресло.

— Самолет сейчас управляется автопилотом, — пояснил Дмитрий Васильевич. — Слышал, что это такое? Я могу спать — машина сама идет по курсу. Только смотри, руками ничего не трогать.

Дав время Яше успокоиться и осмотреться, Дмитрий Васильевич стал объяснять ему назначение приборов и рукояток управления.

В Москву прилетели поздно. Яша был изрядно утомлен, чтобы столица в первый момент оставила у него какое-то впечатление. Свет прожекторов, заливавший летное поле, несравненно большее, чем в Южноуральске, здание вокзала, множество самолетов самых различных типов, которые стояли тут и там — все это в другое время приковало бы внимание Яши, но сейчас он хотел только одного — спать.

Дмитрий Васильевич, Люба и Яша вместе с прилетевшими с ними пассажирами сели в большой комфортабельный автобус. Ночь не позволяла видеть что-либо за окном. Город появился лентой огней. Автобус долго вез их по улицам, пересекая площади, стоял у разноцветных светофоров в длинной очереди машин.

Как ни крепился Яша, он стал «поклевывать». Люба и Дмитрий Васильевич чувствовали себя как ни в чем не бывало. Люба, жестикулируя, что-то рассказывала отцу. Дмитрий Васильевич покачивал головой, и оба смеялись. Шум автобуса и одолевающая сонливость мешали Яше понять, о чем они ведут речь. До его сознания долетали только отрывочные фразы: «Нинка ка-а-ак закричит…», «А мы с девчонками весь дом перевернули, и хоть бы что…», «Подумай только, разве так делают?»

Автобус остановился у гостиницы. Яше еще не приходилось видеть таких просторных и так комфортабельно обставленных комнат. Он с удовольствием помылся в ванной, с аппетитом поужинал и уснул, едва коснулся головой подушки.

Утром его разбудила Люба.

— Послушай, — возмутилась она, — сколько ты еще собираешься спать?

— Разве уже поздно? — удивился Яша, с трудом размыкая веки.

— Я думаю. Одиннадцатый час.

— Ух, ты! А где Дмитрий Васильевич?

— В управлении. Можешь одеваться, я не смотрю. Девушка взяла книгу, села за стол спиной к Яше.