Борис Фрадкин - Дорога к звездам

— Здесь работаю.

— В каком цехе? Кем?

— Это не имеет значения.

Борис повернулся к дяде спиной и поспешил скрыться среди формовочных машин. Встреча всколыхнула притупившуюся было боль. Воспоминания об украденных вещах только терзали совесть. И потому Борис как-то не подумал: а что делает на стройке сам дядя?

Внимание Бориса привлекло не только строительство второго литейного цеха. Ему вообще нравилось наблюдать, как из земли поднимаются красные кирпичные стены, как они постепенно освобождаются от лесов, начинают одеваться в светлые наряды облицовок, сверкать стеклами окон — и вот уже в них закипает жизнь.

По дороге от цеха к проходным он иногда сворачивал в сторону и останавливался перед строительством новой компрессорной, замысловатого здания с множеством выступов. Почему-то раньше он не обращал внимания на то, до чего ловко каменщики пришлепывают кирпич к кирпичу. Удивительно: миллионы кирпичей образуют идеально плоскую вертикальную стену. Ни один кирпичик не вылезет вперед, не искривится стена. Юноше это казалось загадкой.

Потом его начало интересовать и другое. Такое огромное здание, а выходит, будто его строит один человек. Почему, например, правое крыло не получается выше или ниже? Наверное, это дьявольски трудное дело подгонять одно к другому,

Торчащая на стройке одинокая фигура Бориса обращала на себя внимание. Женщины, приготовлявшие раствор, однажды «нечаянно» обрызгали его. Сверху, с лесов, кто-то просыпал на него мусор. Но такие мелочи не смущали Бориса.

— Чего тут глаза пялишь? — спросил его бригадир. — Работы, что ли, нет?

— Я после смены.

— Так и шел бы домой.

— Ну, это уж мое дело. Смотреть никому не запрещается.

— Смотреть… Кино здесь не показывают.

— А может, еще лучше что показывают.

Бригадир недоверчиво окинул с ног до головы парня в потертом, уже явно не по росту пальто, взглянул в его спокойные голубые глаза.

— Чем без дела тут маячить, — предложил он, — помог бы кирпич таскать, либо вон девчонкам раствор месить.

Борис покосился на бригадира, двумя пальцами вытер уголки рта. Его вовсе не прельщала возможность делать то или другое. Он без этого устал в своем цехе. Но тут представлялась возможность пройтись по всей стройке, чего он не догадался сделать, когда рядом строили второй литейный цех. Пройтись — не руки в карманы (так бы его сразу прогнали), а с носилками, с кирпичом,

— Давай, — к большому удивлению бригадира согласился Борис. — Время у меня есть, потаскаю. Вроде субботника.

На стройке было очень туго с людьми. Стройтрест задыхался от нехватки рабочей силы. В другое время Бориса посчитали бы за чудака, но сейчас ему обрадовались и вовсе не задумывались, чего ради он согласился таскать кирпич.

Домой Борис вернулся в полном изнеможении. Анна Матвеевна ахнула, увидев, как он отделал свое пальто и брюки. Узнав, что он помогал таскать кирпич, она только развела руками.

— И какая нелегкая тебя занесла гуда? — удивилась Анна Матвеевна. — В цехе тебе работы не хватает? Или субботники не надоели?

Борис, виновато улыбнулся, но промолчал. С трудом умывшись, он степенно сел за стол, на котором уже дымилась тарелка вкусно пахнувшего супа. Но как ни был голоден Борис, он не позволил себе наброситься на пищу в присутствии Анны Матвеевны, ел степенно, не спеша.

— А где Яков? — спросил он.

— С Любой и Катей в кино ушли.

— И Катя была? — у него дрогнул голос.

— Да, и Катя. Тебя ждали.

Борис пожалел о потерянном времени. С обидой он подумал, что впереди еще два сеанса и, конечно, можно было все-таки его дождаться. Но это все Катя, такая нетерпеливая, непонятная. С нею у Бориса сложились очень странные отношения, в которых он все больше запутывался. До сих пор ему никак не удавалось набраться храбрости назначить ей свидание, а уж о том, чтобы признаться в своих чувствах, и говорить не приходилось. Катя пугала его своей смешливостью. Девушка была вся начинена смехом. Она смеялась громко и заразительно, смеялась как над своими шутками, так и над любым промахом друзей, над всем, что в ее представлении выглядело комичным.

Катя любила шум и веселье. В компании у Грачевых громче ее никто не смеялся, никому не удавалось ее перетанцевать. Она вмешивалась во все разговоры и умела вставлять очень острое словцо. Другая на ее месте показалась бы пустой и болтливой, но Кате прощали и шумный смех, и безудержную говорливость, ибо в ее присутствии всем становилось весело, она могла расшевелить самого мрачного человека. К тому же у Кати был очень добрый характер. Катя умела себя вести. Если Люба отмахивалась от ухаживаний парней довольно грубо и зло, то Катя отшучивалась, отделывалась безобидным смехом.

Поскольку Катя больше всего предпочитала общество Любы, а Борис всегда сопутствовал Якову, то встречались они довольно часто. Чтобы скрыть свою застенчивость и не сделать ее предметом насмешек Кати, Борис изображал из себя человека во всем равнодушного, немножко грубоватого.

Проводив Катю до дому, он, вместо того чтобы спросить: «Когда встретимся?», небрежно бросал: «Пока, до завтра» — и, насвистывая, пускался в обратный путь. «О чем я буду с ней говорить? — спрашивал он себя уже не в первый раз. — Она увидит, что я скучнейший человек, и пошлет меня ко всем чертям».

Катя действительно недоумевала: «Что за парень Сивков — под руку не берет, как вдвоем останемся, так на него молчанка нападает».

Когда же по дороге из цеха к проходным Борис вдруг покинул Катю и принялся глазеть на строительство компрессорной, девушка всерьез обиделась. Она даже решила, что просто в тягость Борису. Он ей нравился, но уж не настолько, чтобы она могла приносить ему в жертву свое самолюбие.

Единственное, на что был способен Борис, это мечтать о Кате. По ночам, перед тем как заснуть, он принимался выдумывать необыкновенные приключения. На Катю напали хулиганы и он спешит ей на помощь, «запросто» разделываясь с обидчиками. Или вот они вдвоем оказались в лесу, на охоте. На Катю бросается разъяренный зверь, но меткий выстрел Бориса опережает его прыжок. Мысленно Борис обнимал Катю, осыпал поцелуями. Он придумывал для нее ласковые слова.

Но теперь к этому примешалось еще одно, безотчетно тревожащее.

Прошло еще несколько дней. В ожидании Якова Борис вышел из цеха на заводской двор. Начиналась весна. Солнце согнало снег с асфальтированных пролетов, только на газонах еще слезились грязные бесформенные кучи. Было довольно тепло. Борис расстегнул пальто, подставил грудь ветру и стал насвистывать.

— Здорово, орел, — сказал ему остановившийся рядом мужчина.

Борис взглянул на него и узнал десятника, который предлагал ему таскать кирпичи.