Борис Пшеничный - Человек-эхо и еще кто-то (Сборник)

— Но что-то этот «Он» собой представляет? Или так трудно объяснить профану?

— Вам-то как раз легко, сложнее объяснить специалисту. Представьте человеческую голову размером… ну, скажем, с письменный стол. Мы вырастили мозг, огромный живой мозг. Она с надеждой посмотрела на Марио — способен ли он если не осознать, то хотя бы поверить в чудо. Выражение его лица, видимо, не вдохновило ее.

— Он находится здесь, — скучно продолжила она. — Все мы, филиал, собственно, обслуживаем Его. Там вон, отсюда не видно, моя лаборатория, или Кухня, готовим физраствор.

— Вот почему Кормилица, понятно.

По губам Сьюзен скользнула усмешка: что, мол, тебе понятно, молчал бы уж.

— На сегодня хватит, — сказал она. — Возвращаемся.

— Мы не зайдем посмотреть? — спросил Марио.

Его тянуло в Башню.

— Он не впустит. Когда нужно — сам даст знать.

Этот день, казалось, никогда не кончится. Вечером были еще две встречи. Вначале пришел Полковник.

Чем-то озабоченный, он расхаживал по комнате, как у себя в кабинете, не обращая внимания на вопрошающие взгляды Марио. Лысина его ярко вспыхивала, когда он проходил под люстрой, и угасала матовым отблеском в дальнем углу. Должно быть, сегодня она не раз покрывалась испариной и сейчас щедро лоснилась от обильных выделений.

— У вас неприятности? — спросил наконец Марио.

— У меня, к вашему сведению, всегда все в порядке. Неприятности бывают у других, — сказал он своим тихим болезненным голосом и, словно вспомнив что-то, полез во внутренний карман пиджака. — Это вам, — протянул он плоский коробок, чуть больше спичечного. — Ваши личные часы. Носить обязательно. Они — и пропуск на территорию Беверли, и средство вызова. Услышите сигнал — немедленно в Башню, дорогу вы знаете.

— Сьюзен водила.

— Я в курсе. Кормилица сожалеет, что не смогла уделить вам больше внимания. Наденьте.

Марио открыл коробку. Обычные с виду электронные часы в золотом корпусе. В одном из углов крышки — крохотный рубиновый глазок. Браслет, похоже, тоже из золота.

— Но они стоят.

— Наденьте, говорю.

Марио обнажил запястье. Щелкнул замок — браслет был как по заказу, — и тут же высветились цифры, замелькали секунды. Непроизвольно он посмотрел на настольные часы, чтобы сверить время. Полковник перехватил взгляд.

— Не проверяйте, точнее не бывает. Не снимайте даже в ванной.

— А вдруг потеряю?

— Как это, если не снимать? Разве что вместе с рукой. Впрочем, потеряете — беды большой не будет. Они настроены на ваши биотоки, подлог исключен.

Полковник несколько оживился, сообщая эти подробности. Очевидно, он имел какое-то отношение к созданию чудо-часов и готов был говорить о них до бесконечности, как всякий творец о своем создании или как мать о своем отпрыске.

— Так сколько там? Уже восемь? — спросил он. — Не пора ли поужинать?

Кому поужинать, а кому и пообедать, подумал Марио, ощутив глухой рокот изголодавшегося организма. Конечно, он с большим бы удовольствием провел вечер с кем-нибудь другим, с Сьюзен, например, или еще лучше в одиночку, с самим собой, но выбирать не приходилось. К тому же он не представлял еще, как здесь, в Нью-Беверли, решают проблему желудка.

— У нас неплохая кухня, — заверил его Полковник, когда они выходили из дома.

Служители Башни, насколько успел подметить Марио, знали толк в радостях жизни и окружали себя комфортом. Тот же ресторанчик, где они оказались за считанные минуты, мог служить эталоном уюта, причем не дешевого. Где только набрали столько поделочного камня! Зал словно выточили в малахитовой горе и в меру обсыпали хрусталем, создав иллюзию пещеры.

Они прошли к периферийному столику, спрятанному в овальной нише, и погрузились во все мягкое — мягкий полукруглый диван, мягкий свет, мягкая музыка.

Посетителей было немного, они хорошо знали друг друга, и появление нового человека вызвало легкое движение. Марио поймал на себе несколько любопытствующих взглядов. Подошел официант и тоже пристальнее, чем полагалось бы, посмотрел на гостя.

— Вы уже знаменитость, — прошелестел Полковник, отпустив официанта с заказом.

Марио особенно не вникал, что тот заказывал, листая пухлое меню, но, судя по записям официанта, Полковник не скупился, и эта неожиданная щедрость вызвала смешанное чувство почтения и удивления. Кто бы мог подумать, глядя на его усохшую фигуру, что в ней живет душа отъявленного гурмана. За столом он, видимо, не ограничивал себя, к еде относился серьезно. А тут, похоже, особенно постарался, чтобы не ударить лицом в грязь — ужинать-то пригласил он и был, следовательно, за хозяина. Марио встрепенулся, услышав, как тот в числе прочего заказал креветки. Сделал он это без всякой задней мысли или был здесь намек: видишь, и об этом я тоже знаю?

… она поставила перед ним плетеное блюдо с креветками, села напротив, подперев лицо кулачками. Так было вчера, позавчера, все те дни, когда он приходил. Ей нравилось смотреть, как он разделывался с рачками — только хруст и шелест хитиновой шелухи. В открытое окно порывами влетал ветер, теребил ее волосы. Ветер приносил запахи моря — оно пахло креветками. И ее волосы тоже пахли креветками. «Ты ешь, ешь, шептала она. — А я буду смотреть. Только смотреть и слушать. Скажи что-нибудь». Он молчал. «Скажи, что вкусно». Он молчал. «Скажи, что придешь завтра». Он молчал. «Хоть слово, ну, назови меня по имени». И тогда он сказал: «Улетаю сегодня. Через час пойду». Кулачки сошлись на подбородке, спрятали губы, нос. «Лучше бы ты молчал», — сказала она…

Полковник (Марио почувствовал это с первой встречи) был не из тех людей, которые что-то делают по простоте душевной или по наитию. Если он поворачивается спиной и ведет разговор затылком, то не потому, что так ему удобней, а из каких-то высших, одному ему известных соображений. Ужин на двоих — не дань знакомству и знак расположения, а деловая встреча. И те же креветки, не исключено, со значением, с вопросительным или восклицательным знаком. Гурман за столом, тактик в беседе. Вполне возможно, что никогда больше им и не доведется сидеть вот так вместе, не будет в том надобности, но сегодня ужин был просто необходим — надо как-то завершить затянувшийся акт знакомства.

— Вы, кажется, спросили, нет ли у меня неприятностей? вернулся Полковник к началу разговора. — Лично у меня нет. Но предчувствие… Вы доверяете своим ощущениям? У меня прямо-таки собачий нюх на всякую пакость, честное слово. Воздух Нью-Беверли мне сегодня не нравится. Запашок какой-то… Вам уловить пока трудно, человек вы здесь новый. Говорите, сосной пахнет, озоном? Хотел бы поменяться с вами местами. Или лучше носами?

Полковник шутил. Зачем-то ему и это нужно было — шутить. Улыбайся, Марио, улыбайся!