Микаэль Юрт - Ученик

В своих фантазиях.

В мечтах.

Теперь они, наконец, станут реальностью. После этого будет трудно найти для осуществления фантазию лучше. Ведь она действительно его дочь. Это стало окончательно ясно. Реакция Себастиана по телефону избавила его от последней капли сомнения, делавшей знание не стопроцентным.

Роланд перенес ее из машины в дом. Она оказалась сильной и боролась, изворачивалась, несмотря на мешок на голове и связанные шнуром руки и ноги. Возле двери она напряглась, как стальная пружина, и Эдвард увидел, что Роланд собирается ударить ее головой о толстый дверной косяк, чтобы успокоить. Ему удалось в последний момент остановить его. Он вновь воспользовался электрическим пистолетом, приставив его ей к затылку, все ее тело свело судорогой, а затем она обмякла на руках у Роланда. Эдварду не хотелось, чтобы она пострадала при транспортировке. Ей следовало быть максимально чистой и прекрасной. Никаких синяков или ссадин.

Они общими усилиями перенесли старую стальную кровать в большую спальню. Он очень обрадовался, узнав от Роланда, что кровать сохранилась. Обои отслоились, но он узнал видневшиеся кое-где голубые лилии флёр-де-лис. Воздух спертый, отдает плесенью, но сойдет. Несколько ароматических свечей легко с этим справятся. Они бросили ее на тонкий матрас, который Роланд завез туда заранее. Крепко привязали ноги к спинке кровати дополнительным куском шнура. Еще раз проверили, что ей будет не вырваться. Она вспотела от борьбы, и Хинде успокаивающе погладил ее горячую кожу. Затем они вышли, чтобы принести из машины оставшиеся вещи.

Роланд припарковал «Тойоту» возле самых ворот. Вечер выдался теплым, и они молча шли по уже начавшей желтеть из-за засухи последнего времени траве. Идя рядом с огромным Роландом, Эдвард всегда чувствовал себя очень надежно. Ему не хватало его. Теперь все опять было в порядке. Подойдя к машине, Роланд достал из нее коричневую коробку, с самого начала стоявшую на заднем сиденье. Она казалась довольно увесистой. Эдвард посмотрел на приятеля.

– Ты ничего не забыл? – спросил он.

– Нет, но посмотри на всякий случай сам.

Хинде покачал головой.

– Я доверяю тебе, Роланд.

Он взял коробку и поставил рядом с собой. Повернулся к Роланду, который достал из машины свою куртку и приготовился идти обратно. Эдвард остановил его.

– Здесь мы расстанемся. Теперь я справлюсь сам. Отделайся, пожалуйста, от машины. Труп оставь лежать в багажнике.

Роланд кивнул. Протянул Хинде огромную руку, и тот пожал ее.

– Береги себя.

– Постараюсь.

Он даже обнял Роланда. По-дружески. Роланд запрыгнул в серебристую машину, завел мотор и уехал. Хинде остался стоять, провожая взглядом направляющуюся к роще машину. Ранний вечер сделал лес темным, и машина быстро скрылась из виду. Вскоре смолк и звук мотора. Стало тихо.

Теперь здесь остались только он и Ванья.

Если повезет, скоро появится Себастиан.

Он поднял тяжелую коробку и пошел обратно к ветхому дому. Ему предстояло многое сделать.

Комната была маленькой. Воздух – спертым. Пахло пылью и потом. Вентиляционная система была старой, и температура приближалась к тридцати градусам. Себастиан мысленно возблагодарил архитектора за отсутствие окон. Проникай сюда солнце, тут было бы невыносимо. Торкель и Себастиан сидели по одну сторону. Ральф Свенссон напротив. Одетый в безликую тюремную одежду. Чуть съежившийся. Он переводил взгляд с одного мужчины на другого и под конец остановил его на Торкеле.

– Я буду говорить только с ним. – Ральф кивнул на Себастиана.

– Не тебе решать, с кем ты будешь разговаривать.

– Как угодно.

Ральф опять замолчал. Сцепил руки на животе. Опустил подбородок к шее. Торкель вздохнул. Он не намеревался позволять престижу становиться на пути к возможному результату. Ральф является связующим звеном с Хинде, во власти которого находится его коллега и друг. Нельзя тратить время ни на что, кроме того, что может быстрее всего привести к успеху. Торкель отодвинул стул и встал. Положил руку на плечо Себастиана, а затем, не говоря ни слова, направился к двери, открыл ее и удалился.

Как только за ним закрылась дверь, Ральф поднял голову и посмотрел в глаза Себастиану. Он распрямил спину, положил руки на стол и подался вперед. Себастиан сидел молча и ждал. Ральф изучающе смотрел на него. Наследие Хинде. Однако Себастиан сомневался в том, что за его взглядом кроется столь же много. Впрочем, немного поучаствовать в игре можно. Происходившая молчаливая дуэль «chicken race» [52]его вполне устраивала. Он успеет собраться с мыслями. Отбросить чувства. Вытеснить волнение. Эмоциональными нападками Ванье не поможешь. Необходимо извлечь на свет того Себастиана, который когда-то действительно существовал.

Хладнокровного. Гибкого. Умеющего мыслить аналитически.

Способного видеть разницу.

– Себастиан Бергман. Наконец-то я с тобой встретился.

Ральф нарушил молчание. Репликой, которая к тому же подтверждала определенное восхищение противной стороной. Он благодарен за встречу. Это давало Себастиану некоторое преимущество. Класс определенно не тот, что у Хинде.

– Как ты себя чувствуешь? – нейтрально спросил Себастиан, отвечая на вступление Ральфа не более чем подтверждающей улыбкой.

– Что ты хочешь этим сказать?

Себастиан пожал плечами.

– Всего лишь простой вопрос. Как ты себя чувствуешь?

– Почему тебя это интересует?

Вообще-то его это не интересовало, но с годами он научился тому, что это прекрасный первый вопрос. При всей своей простоте он говорил о противной стороне больше, чем можно предположить. В данном случае нежелание отвечать могло, например, означать, что Ральф не привык к тому, чтобы кто-нибудь интересовался его чувствами. Ощущает неловкость. Возможно, тех, кто спрашивал, совсем не волновал ответ. Поэтому не возникало необходимости его формулировать. С другой стороны, это могло означать, что у Ральфа имеется плохой опыт обнажения своих чувств. Что слишком большая открытость повредила ему. Дальше углубляться Себастиан не стал. Он взял и быстро попробовал другой путь. Небольшую провокацию.

– Как ощущается быть просто пешкой в игре Хинде?

– Хорошо. Лучше, чем быть просто Ральфом.

Себастиан кивнул про себя.

Быть просто Ральфом.

Слабохарактерный. Он не способен. То, что он мог прийти к Хинде и просто сознаться, естественно, ерунда. Сидящий напротив мужчина в страшном сне не смог бы сам додуматься до такой великолепной идеи. Ни за что не проявил бы такой инициативы. Себастиана удивило бы, если бы ему за всю жизнь вообще удалось чего-нибудь достигнуть. Зато преклонение перед Хинде наверняка соответствует действительности. Обнаруженные дома у Ральфа газетные вырезки говорили сами за себя.