Юрий Блинов - Дверь в детство (СИ)

После таких слов Ключницы Егор удивленно мотнул головой и присвистнул, его же собеседница невозмутимо продолжала:

— Такие тесные взаимоотношения между людьми всегда образуют между собой крепкие причинно-следственные связи, и они, словно паутина, опутывают одного и другого человека своими невидимыми нитями. Даже когда судьба в дальнейшем разводит таких индивидуумов по разным жизненным путям, эта невидимая связь все равно остаётся незыблемой и прочной вне зависимости от расстояний.

Произносимые мной такие примитивные термины, как «нити» и «паутина» в данном случае имеют вовсе не иносказательный смысл, потому что сила подобных индивидуальных взаимодействий может быть просчитана математически, согласно целому комплексу сложных хронометрических формул. В вашем с ним конкретном случае сила имеющейся между вами связи имеет гораздо более высокое значение, чем стандартное пороговое, и образует при этом очень мощный причинно-следственный канал.

— А теперь, Егор, хочу сказать о самом главном: посредством этого самого канала, мощности которого вполне должно хватить для одного важного действия, я могла бы «сдвинуть» имеющуюся в тебе аномалию в область структуры тела того самого человека, о котором у тебя с самого детства остались самые светлые воспоминания…

— Стоп! Стоп! — Егор слушал слова Ключницы довольно внимательно, и неплохо понимал, о чем та вела свою речь. — Вы говорите о том, чтобы просто пересадить мою аномалию, словно какую-то болезнь, кому-то другому?

— Я не говорила, что данная аномалия является болезнью или еще какой-нибудь патологией, — замотала головой собеседница.

— Нет, нет, постойте! Зачем это делать вообще? К чему это приведет, если мы с вами совсем не избавимся от проблемы с аварией на реакторе, а, наоборот, усугубим её?

— Забудь пока об аварии, я говорю сейчас о сохранности твоей жизни!

Егор вскочил со своего места и принялся вновь расхаживать туда сюда, потому что в этот миг план Ключницы казался ему совершенно нелепым и чудовищным.

«Зачем вся эта канитель, если тогда совсем ничего не закончится, а наоборот, только еще больше запутается? Ведь память о прошедшем мне всё равно не удастся обмануть! И, главное, что тогда будет с Вовкой?»

Своими мыслями он поделился с Ключницей, однако та была непреклонна.

— Ты всё поймешь, когда выслушаешь меня до конца. Не стоит перебивать меня до того, как я полностью не озвучу весь свой план.

— Хорошо, — согласился Егор, с трудом пытаясь не нервничать.

Подробно и детально, останавливаясь на некоторых важных моментах, Ключница рассказала ему о том, каким образом она планировала «пересадить» аномалию с одного биологического объекта на другой. Роль Егора в данном вопросе вовсе не сводилась к нулю, наоборот, после того, как «передача» произойдет, его задание полностью поменяется.

По её словам, как только дело будет сделано, и Вовка сделается «носителем» циклической аномалии, всё начнет теперь зависеть именно от его личных действий, а не от поступков Егора. Теперь уже Вовке нужно будет пытаться совершить нечто такое, что выйдет за рамки его привычек и возможностей, и чтобы, в конце концов, уже именно благодаря ему, произошло обнуление всех искаженных хронологических потоков. Когда же цель будет достигнута, и дефрагментация земного пространства будет запущена, всё в мире расставится по своим местам. Егор при этом абсолютно не пострадает, вернувшись в собственной ипостаси в свой родной мир. Память его обнулится, потому что то же самое случится одновременно с каждым жителем земли.

— Постойте! — стал категорически вдруг возражать Егор, — но ведь после того как всё закончится, вместо меня суждено будет исчезнуть в небытии уже Вовке!

В ответ на это Ключница просто развела руками, как бы давая понять, что судьба какого-то там другого человека её не так сильно волнует, по сравнению с судьбой Егора. Ведь это не кто-то другой, а именно Егор спас ее собственную жизнь в момент падения цехового крана, поэтому именно ему она благодарна за этот поступок.

— Почему тебе вдруг стало интересно, какая доля постигнет этого несчастного? — сказала она, отчего-то потупив свой взгляд – он ведь уже совсем не тот, кого ты когда-то знал, ведь правда? Разве этот человек всё ещё что-то значит для тебя после того, как окончательно опустился?

— Да катитесь вы со своим гениальным планом! — вдруг выкрикнул Егор. Он вдруг резко вскочил на ноги и отстранился в ближайший угол. — Если такова цена моего спасения, то я даже слышать не хочу об этом!

В один миг Егор стал зол и бледен. Он внезапно осознал, что до сих пор вовсе не свободен, а находится во власти тех же злобных людишек, которые воспринимает его словно какую-то пешку в своей хитрой и коварной шахматной игре, совершенно при этом не считаясь с его собственным мнением.

В этот самый момент он твердо пообещал себе, что будет сопротивляться всеми своими силами, и что ничего у Ключницы не выйдет, пока он, Егор Карасёв, будет в состоянии оказывать хоть какое-то сопротивление. Как бы не относился он к тому факту, что его старый друг детства постепенно превращался в жалкое и падшее создание, жертвовать им ради своего собственного спасения он вовсе не желал.

«Как можно даже вообразить такое?» – думал он, нервно покусывая губы и вспоминая славные дни своего детства.

Еще с самого раннего возраста Егор знал, что никого из слабых и беззащитных трогать нельзя. Кто если не Вовка научил его этому, вбив своим личным положительным примером ту простую истину в его жалкую и никчемную душонку. И, похоже, что душа Егора на самом деле была жалкой, мелкой и ничтожной. Он внезапно осознал это потому, что сам вдруг ясно и четко увидел это. И всё потому, что его самый лучший друг, когда попал в беду, оказался вдруг совершенно брошенным. Вовку отчего-то вмиг позабыли все те люди, которых он считал своими близкими друзьями. И что тут можно было добавить, если даже Егор, его самый лучший и преданный на тот момент друг, даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь товарищу. А ведь он мог. Мог написать в тюрьму хотя бы пару писем, мог бы набить морду тем пацанам, которые потом стали клеиться к Вовкиной девушке. И пускай те ребята были гораздо старше него, он всё равно должен был так поступить, невзирая на то, что после этого его бы безжалостно и жестоко избили. Но, нет, Егор этого не сделал. Он просто боялся. Боялся, что ему выбьют глаз, или сломают нос в драке. Это ведь один только Вовка ничего не испугался бы. Лишь он один мог в любую минуту защитить Егора, потому что все долгие годы их детской и юношеской дружбы тот всегда так и поступал…

В эту самую минуту, стоя со сжатыми кулаками в старом здании пыльной заводской котельной, Егор больше всего ненавидел себя за то, что ему вдруг стало невообразимо стыдно, что в те дни, когда Вовка вернулся домой, и от него все вокруг отвернулись, сам Егор, молча и безропотно, последовал общему примеру…