В. Бирюк - Пристрелочник

Остальные присяги здесь — личные. Я уже говорил: феодализм — куча культов личностей разных размеров. А я не требовал присягать мне лично!

Я — нелюдь, «не такой» — звучало постоянно. Теперь получило новое подтверждение. Для каждого моего новосёла — личное.

Ещё: присягу государю в Руси/России до императора Павла приносила только аристократия и госслужащие. У меня — все. Так я сразу поднял статус моих новосёлов до уровня бояр и служилых.

Ещё: женщина клянётся только в церкви — в верности мужу. Я же требовал гражданской, государственной присяги и от женщин. Ибо множество из них приходило ко мне без мужей.

Всего лишь словами новыми да ритуалами непривычными возвышал я свой народ, свой город, отделяя его от прочих, привлекая всё новых и новых людей. Не куском хлеба, не златом-серебром, но — честью, уважением. Или, ежели кому нравится — новым ярмом, обязанностью.

Древним, но для Святой Руси неслыханным словом — «сограждане».

Волга вынесла нас к Стрелке, ребята подтянули трофейные ушкуи к остаткам пристани. Ивашко, так и ходивший по жаре в боевом прикиде, осмотрел, обнял и обругал:

— Да что ж ты не притащил никого? Они тут — набезобразничали, теперь заново делать. Вот и отработали бы свою мерзопакостность.

Уже за спиной услыхал его довольный, не скрывающий удовлетворения, голос:

— Чего вылупились-то? Воевода сходил, судил, казнил. Трое против сорока? А у нас завсегда так. Ежели чего серьёзного — может и меня в помощь позвать. Но такое редко бывает. Два ушкуя барахла с верхом приволок? А как ты хотел? У нас завсегда так. Кто к нам со злом — от того мы с добром. С евойным. Хватит болтать — солнце высоко, работать пошли.

На ушкуях Николай хлопотал как наседка над яйцами, отгоняя посторонних, пытаясь одновременно и разобрать хабар, и составить перечень, и рассовать по местам хранения, и оценить ущерб:

— О! Наше! А это что…? А! Теперь и это наше! Мужики, ну нельзя ж так! Ну нешто в другую сторону хрип рвать нельзя было?! Весь тюк кровищей залили!

А я вытащил из ушкуя приметную, потёртую уже, но видно — богатую шубу. Подарок князя Муромского. Подошёл к посланцу Живчика:

— Ты мне давеча выговаривал, что я княжий подарок не сберёг. Вот про эту шубу речь вёл?

«Илья Муромец» смотрел мрачно: признавать свою неправоту никому не интересно. Но мне и не надо.

— Князю перескажешь от меня благодарность великую. За доброту, за приязнь. За шубу его тёплую. Велели мне князья русские Волгу от разбойников вычистить. Вот — сорок шишей уже в речке лежат, раков кормят. А уходить-то не спеши — мне ж отдариться надо. Утром пойдёшь.

Утром «подарун» с сопровождающими отправились вверх по Оке. Захваченный у ушкуйников хабар позволил подобрать достойные подарки. Нет, не самому князю — тот и так из похода упакованным вернулся. А вот кое-какие мальчиковые вещички для его сыновей и дорогие платья для его жены…

Мальчишки у Живчика ещё маленькие. Но озаботиться заранее добрым их к себе отношением — необходимо. Старший вырастет в такого… князя! К нему, точнее — к его жене, крылатый змей огненный в опочивальню влетать будет! И сексом заниматься! В образе самого князя!

Лихой, видать, мужик был. Если остальные — разницы не замечали. А жена знала, но… помалкивала. Призналась только под давлением неопровержимых улик.

А младший и вовсе — святой. Сыскал меч чудесный, срубил голову огненному змею, дважды переболел проказой, женился на дочке бортника-древолаза… Да ещё, уже после смерти, сам из гроба выбирался и к супруге в гроб, в другую церковь за десяток вёрст, перескакивал. Причт эти посмертные прогулки пресечь не сумел — так и похоронили: в двуспальном гробу каменном с тонкой перегородкой. Что для православия — случай беспрецедентный.

Ну, «Повесть о Петре и Февронии Муромских»! Это ж все знают! Им же ещё в 21 веке по российским городам памятники ставят!

Массовое тиражирование скульптурных изображений православных святых не имеет прецедента в истории. Что весьма типично: эта парочка вся… беспрецедентная.

Матушка этих двух мальчишек, жена Живчика… тоже явление редкое. Немка из Брауншвейга.

Эта ветвь рюриковичей и начинается с маленького мальчика, рождённого Одой — расстриженной монахиней из монастыря в Ринтельне, которую её мать выкупила у монахов в обмен на имение Штедедорф около Хеслинге.

Самого мальчика, не достающего ещё до пояса своим сводным братьям, и его маму, с недовольно поджатыми губами, можно видеть на миниатюре из «Изборника 1073 года».

Прабабка Живчика была дама лихая: после смерти русского мужа Ода вместе с сыном Ярославом бежала на родину. Она унаследовала от мужа большие сокровища, но не смогла вывезти все и большую часть спрятала. Позднее, вернувшись на Русь, её сын их нашёл. С чего, собственно говоря, рязанско-муромские князья и развелись. И ста лет не прошло.

Нынешняя княгиня Муромская тоже из немецких монахинь, но уровень рода пониже и типаж другой: чисто домашняя хозяйка. Миленькая пухленькая белокурая женщина. Живчик в ней души не чает. Как задышал томно — о жене вспомнил. Так-то он «про баб» иначе дышит. Откуда знаю? — Ну, вы как дети! В походе ж рядом шли!

Смысла дипломатического в этом браке не было. Кроме того, что вышибло Муром из сплетения княжеских династических коалиций. Чем успокоило настороженность Боголюбского. И заставило шевелиться русских церковников.

Епархии Муромо-Рязанской ещё нет. Будет создана через тридцать лет с небольшим: 26 сентября 1198 года в Муром поставят первого епископа Арсения с титулом «Муромский и Рязанский».

Пока здесь… Благочиния появятся в Русской церкви с 18 века. Вместо них нынешние архиереи часто имеют наместников с административной и судебной властью от правящего епископа. Наместники обыкновенно в пресвитерском сане. Напоминает институт викариев, сложившийся уже в католической церкви.

Здесь такой наместник — Иона Муромский. Которого местные жители по простоте душевной и из уважения, называют епископом. Поставлен сюда из Чернигова упоминаемым уже епископом Антонием именно в ответ на появление княгини-немки. Чтобы ересь папистскую не распространяла. Тем более, брак монахини — грех и непотребство. Чем ещё Оду укоряли. Что не помешало ей второй раз выйти замуж в Германии — видать, вывезла хоть и не всё, но — немало.

Нынешняя Муромская княгиня — всего лишь бывшая еретичка второго рода, как считают здесь католиков, но присмотр нужен.

Именно усиление здешнего священничества было одной из целей этого, вроде бы невыгодного с точки зрения банальной светской выгоды, брака.

В Муроме идёт постоянная «гибридная» война. Обычные военные действия непрерывно дополняются идеологическими схватками, вылазками диверсионных групп и происками «агентов влияния» со всех сторон. Например, один из внуков упомянутой Оды, муромский княжич, почитается общероссийским святым: погиб в Муроме в малолетстве от рук язычников. Речь идёт о событии тридцати-сорокалетней давности. Ситуация и доныне в здешних местах весьма актуальная.