В. Бирюк - Пристрелочник

— Князя — нахрен.

Мда… История с Любавой и последующие… приключения, принёсшие мне прозвище «Княжья Смерть», сильно подействовали на мировоззрение Чарджи. Он до сих пор казнит себя за то, что я — осмелился прирезать обкорзнённого пакостника, а он… — табу не позволило. Не смелости не хватило, а просто не подумал о такой возможности. А теперь это выглядит как… как трусость?

— Чарджи, нам здесь жить. Муромский князь — сосед. Не уважить…

— У нас три… ну, четыре десятка бойцов. Отроков. Недорослей. Против полтыщи… Побойся бога, воевода.

Вот уж чего никогда не делал, так это — «побойся бога». Чего его бояться? «Даже волос не упадёт с головы без божьего соизволения». Если всё — и хорошее и плохое в мире — божий промысел, то «будет что будет». «И что положено кому — пусть каждый совершит». А страх — только мешает.

— Ивашко, запомни накрепко: готт мит унс. С нами бог. И Пресвятая Богородица. Их не надо бояться, им надо помогать. Поэтому…

Сказанное — ересь. Русское народное пожелание — обратное: «Бог — в помощь». Но при нашем русском исконно-посконном языческом христианстве… — если очень хочется, то можно.

«Ближники» мои молчат. Николай открыл, было, рот, но передумал. И это правильно — твоё время придёт, когда трофеи собирать будем. Гражданские помалкивают — дела воинские. Яков — молчун «лаоконический», Любим и Ольбег — молоды ещё. Тогда — сам.

Собственно говоря — выбора-то нет.

— Первое: поднять бойцов. И — охотников. Кто своей охотой надумает. Терентий, желающих — вооружить. Ивашко — годность проверить. Второе: Чарджи — дозорных на верхний край Дятловых гор. Третье: гражданских поднять, всё майно с берега убрать. Лодки — от воды под обрыв. Прибраться на пляжу. Спешно. Терентий, Николай — присмотреть. Четвёртое… сам бой… Факеншит… Сколько ворогов — неизвестно. Если с полтысячи — сидим на горах, смотрим на проходящих. Улыбаемся и машем. Храбростью — не хвастать. Если они лезут на берег — бьём сверху. Держимся до подхода муромских. Если сотня-две… Тремя-четырьмя лодками идём навстречу, бьём издалека стрелами, близко не подходим — перестреляют. Клинки в бою — признак поражения. Отжимаем их к Гребнёвским пескам. Потом придёт Живчик — пусть сам с ними разбирается. Лодки — проверить.

Я внимательно оглядел свой совет. Наиболее полное согласие с моими умственными построениями видно в обожающем взгляде Курта. А, сходно смотрят Алу и Ольбег. Остальные… А куда они денутся? С этой «подводной лодки типа Всеволжск».

— Вопросы? Тогда начали.

Снова — фактор времени. И «повешенное прежде на стену ружьё» — обученные сигнальщики. Едва самый дальний пост выскочил на Соколову гору, едва сыскали там подходящую высокую сосну и проверили связь с соседями, как мимо по Оке, в предрассветном сумраке пошёл караван мятежников.

Связь — великая вещь! Часа за два до подхода противника я уже довольно чётко знал — с чем нам предстоит иметь дело. Они ещё не видели Стрелки, а я уже представлял себе эту… толпу плавсредств.

Два десятка ботников с парой-тройкой человек в каждом. Десяток разнокалиберных лодок покрупнее. И три здоровенных плота-дощаника. В которых нет досок.

Россия, итить ять! «У меня на сарае написано — х…, а там — дрова».

Плоты, с обозначенными носами и бортами из брёвнышек. Каждый из которых тянет пара лодок.

Мы довольно долго скрытно поджидали пришельцев на берегу. Наконец, их вынесло на гладь реки перед нами. Навскидку первая оценка подтверждается: до трёх сотен, большинство — гражданские.

По команде бойцы попрыгали в лодки, нас выпихнули в реку, и мы пошли.

«На бой кровавый, святой и правый…».

В смысле: по просьбе уважаемого человека.

Моя лодейка стояла выше всех по Оке. Когда мы начали — передовой ботник противника уже дошёл до уровня самой дальней моей лодии. Так что наш удар был не столько встречным, сколько фланговым.

Ока сразу выше Гребнёвских песков — больше километра шириной. Но противник двигался по стрежню — ближе к нашему, к горному берегу.

Всё едино — метров 200 пришлось просто грести. За это время нас заметили, завопили, показывая на нас пальцами, начали перестраиваться. Ботники и другие свободные лодки пошли к нам навстречу, на «буксирах» приналегли на весла.

Тут я скомандовал:

— Вёсла — сушить. Стрелкам — по выбору. Бой.

Я уже объяснял: у моих луков 100–120 метров — зона уверенного поражения. У лесных луков — 30–50, навесом. О чём тут говорить?

А, да, ещё. Попадание в любого гребца в этих душегубках приводит к переворачиванию долблёнки. Человек в момент ранения — судорожно дёргается. Падает на борт или за борт, лодка теряет баланс. Стрельнул — бздынь. Вражий кораблик показал дно.

Вот там, где реально плоскодонки, где дно плоское, сама — широкая…

Ботники мы довольно быстро… оверкильнули. И плоскодонок оказалось четыре. Потому что остальные попарно тянут дощаники.

Тут пришлось напрячься: важно не подпускать их на дистанцию их уверенного выстрела. Снова: у меня лодочка — штатная «рязаночка». В пустой «рязаночке» при 12 гребцах и рулевом — вполне можно поставить ещё столько же стрелков. Как они при этом стрелять будут, тетиву натягивать — другой вопрос. У них стрелков — 7–8. Против моих 5. При отсутствии у противника внятных средств бронирования и защиты…

Это ж самостийники! Для них же старославянские щиты в 8-12 см толщиной — дьявольщина! Или кто там у них за «плохое» отвечает. Братья-мордвины такого не носят и нам не надь…

Короткая дуэль. В которой они недостреливают, а мы выбиваем их лучников. Их лодия спешно разворачивается и пытается уйти вниз по реке. Где через полста метров попадает под удар стрелков следующей лодки моего отряда. Но уже без собственных средств противодействия. И плывёт дальше уже — «без руля и без ветрил». И — без действующих вёсел.

А мы — гребём. К «буксирам» первого дощаника. На одном, самом умном — сбрасывают канат и пытаются уйти. И — уходят. От меня. Попадая под стрелы соседней лодки.

Там Любим командует. Для него всякий шевелящийся враг — удивление. Ошибочное явление природы, которое необходимо тщательно исправить.

«После нас хоть потоп» — пусть такими афоризмами всякие Помпадурши разбрасываются. У серьёзного стрелка не так мокро: «после меня — только мёртвые».

Дальше Салман командует. Тоже… фактор. Молодёжь уже в курсе. Что он — «чёрт магометанский». И о делах наших с ушкуйниками — наслышаны. «Чёрный ужас» рвётся в прямой бой. Но я ему мозги промыл нехило. А стреляет он хорошо. Ребятам при нём ошибаться… стрёмно.

Последней лодкой Чарджи руководит. Мастерски. Ему, пожалуй, тяжелее всех: река широкая, беглецы пытаются прорваться по краям. Там и грести много приходится — гоняться за выжившими и удирающими.