Людмила Козинец - Разорванная цепь (Сборник)

— Не надо туда ходить, Ирена, еще ничего не известно…

— Уже известно, Ант.Первые результаты экспресс-анализа готовы. Море растворило в себе этот плевок из прошлого. Опасности практически никакой. И я иду к Окту…

Ирена взяла несколько прозрачных инъекторов и погрузилась в уже совсем серо-свинцовую воду.

Ант сел,охватив руками плечи,- его что-то знобило. Девушка поглядела на десантника, неслышно подошла и набросила ему на спину куртку Ирены.

Под водой Ирена находилась минут пятнадцать.Ант увидел, как забурлила вода у берега,затем показалась фигурка женщины,согнутая непомерным усилием. Ант кинулся на помощь.Вдвоем они подтащили к берегу обмякшее, безжизненное тело осьминога.Ант поглядел на бессильно разбросанные щупальца,усеянные кружочками присосков,на затянутые туманной пленкой глаза, полураскрытый мощный клюв…Никаких сомнений- Окт погиб.У десантника слезы подступили к горлу,он опустился на колени возле мертвого друга,положил ладони на шершавую кожу его головы и замер.

— Не казнись, Ант…он сам…

— Как?

— У него же рефлекс.Почувствовал, что ему очень плохо и убил себя. У них есть такой рефлекс…самоуничтожения.Бедный, бедный,он не знал, что мы, может быть,смогли бы спасти его.Да если бы и знал — рефлексу не воспрепятствуешь. Ох, Антон, Антон!…

— Не плачь,Ирена…Я не мог иначе, ты же знаешь.Не плачь.Мы еще не закончили работу. Отменяй эвакуацию. Да и…афалина же рожает.

Ирена с горестным видом удалилась.Ант чувствовал себя измотанным до предела. Он в последний раз взглянул на мертвого осьминога и побрел к себе. Возле Окта остались два дельфинера и девушка-медиколог.

У порога своего домика Ант встретил сияющего Дэ Чжи, только что вернувшегося из недельного отпуска домой. Маленький китаец недоуменно оглядывался, соображая, почему его не встречают радостными возгласами, как обычно встречали возвращающихся отпускников. В распахнутой дверце флаера виднелись гостинцы,заботливо собранные для десантников матерью Дэ Чжи: корзины с фруктами, букеты цветов, забавные игрушки.В руках Дэ Чжи держал объемистый пакет со всякими вкусностями.

— Привет, командор! А где все? И что это у вас так тихо?

— Здравствуй, Дэ Чжи…Извини, я немного устал. Не сердись. Тут кое-что произошло…Да ты заходи. Как дома?

Дэ Чжи свалил свою ношу в кресло.И пока Ант переодевался,он рассказывал о том, как провел эту неделю,как выросла его сестренка и какая она стала умница и красавица.Правда, шалунья невозможная. Дэ Чжи протянул Анту пластмассовый кулек,наполненный чем-то вроде жареных орешков. Ант,имея уже некоторый опыт, с опаской относился к традиционной китайской кухне.

— Что это, Дэ Чжи?

— О,это вкусно,командор, вы только попробуйте! У нас все это любят. Давайте, я вам насыплю в горсть…

Ант протянул ладонь.

— …это жареные,вернее,варенные в масле глаза и…как это? а, присоски осьминогов…

Антон отдернул руку.

…Мутный,закопченный диск солнца медленно карабкался по верхушкам деревьев. От ночного пожарища тянуло дымком, хотя угли уже подернулись белым пушистым пеплом. Притих вокруг деревни темный лес, словно оглушенный бедой. Пламя не тронуло его — затухло в сырых мхах.

На опушке леса спала девушка — единственный спасшийся житель теперь уже мертвого хуторка.Утренняя прохлада утоляла боль ожогов. Но вот солнце поднялось,припекло, и девушка очнулась.Со стоном подняла голову, мутным взглядом обвела пожарище,лес,дальнюю полоску океана.Смочила языком горькие губы и осторожно поднялась.Ее шатнуло.Она сделала несколько неверных шагов, застонала,потом,перекинув за спину пропахшие гарью косы, пошла куда глаза глядят.

Шла она долго. Наконец утомилась и присела у прохладного лесного ручья. Студеная вода ненадолго прогнала боль, и мысли девушки прояснились. Она засмотрелась в воду,где кувыркались в тугой струе черные глянцевые ягоды, которые сыпались с растрепанного кустика.Чем-то странно знакомы показались ей нарядные ветки растения.Девушка сорвала ягоду, раздавила во рту… И вдруг начала жадно обирать ветки и есть,давясь,кислую свежую мякоть. Пригоршню ягод завязала в край платка.И дальше пошла уже неспешно, глядя под ноги, иногда нагибаясь за цветком, травой, веткой…

…Группа контакта рвалась в десант. Командир корабля «Ямуна» Глеб Галкин группу игнорировал и все секретничал с биологами. Тем что-то не нравились пробы воздуха,климат и вообще вся эта затея.Генетики спешно корректировали матрицы и истязали группу контакта бесконечными тестами.Шестнадцать часов по бортовому времени «Ямуна"дрейфовала по постоянной орбите у Пятой планеты. На поверхность Пятой ушел зонд-разведчик,потом еще один. Смонтировали и вывели в заданный сектор стационарный спутник.Лаборатории приняли первую информацию. Требовался сравнительный анализ- разведка Пятой велась давно, было уже три экспедиции,правда, беспилотных.

Наконец командир вызвал группу контакта к себе, слегка иронически ее осмотрел и сказал:

— На Пятую пойдут Сидней,Лин,Катенька.Все.Времени вам на все восторги и небывалые открытия- четыре часа.При малейшей опасности, угрозе расшифровки или плохом самочувствии- сигнал немедленно.За личный героизм буду наказывать. Лин, слышишь?

Лукавый Лин опустил длинные веки, прикрыв зеленые разбойничьи глаза. Он хорошо знал, на что намекает Галкин: в свое время Лин печально прославился на всю Солнечную этим самым личным героизмом и экспериментами на выживание.

Галкин продолжал:

— Прошу упомянутых товарищей в лабораторию,познакомитесь…сами с собой.

В лаборатории пахло послегрозовой листвой и ванилью. В первом повинны были одораторы, во втором- длиннющая лиана,захватившая две стены и часть потолка. Лиану пестовала хозяйка лаборатории — биоинженер, специалист по прикладной генетике Деви Басаван.

В центре лаборатории, оплетенные невидимыми нитями силового поля, примерно в метре от пола,парили три фигуры аборигенов Пятой- двое мужчин и девушка. Они очень напоминали землян, скорее всего индейцев.

Десантники много раз видели доставленные еще первой экспедицией голограммы, но от них всегда оставалось впечатление костюмного фильма. Теперь же было нечто совсем иное…

Группа контакта прониклась благоговением и внимательно выслушала коротенькую вводную,прочитанную Деви.Лин прищурился,вглядываясь во все-таки непривычные черты лица,потом подвигал ушами, вскинул брови, напряг мускулы рта, словно примеряя это лицо на себя. Наконец решил: «Ничего, мне пойдет». Сиднею же было все равно: он старый опытный десантник, и кем ему только ни приходилось. И вообще, Сидней особенно не разглядывал свой будущий облик.Он был занят. Он смотрел на Деви Басаван.