Людмила Козинец - Разорванная цепь (Сборник)

Муса покачал головой:

— Не надо меня уговаривать.Поймите,я знаю, что говорю, и я принял решение.

— Муса,тобой владеет навязчивая идея.Остановись, подумай еще, поверь мне. Взвесь все. Ведь у тебя нет доказательств, одни предположения.

Юноша горько улыбнулся с экрана:

— Пусть так.Пусть меня объявят маньяком- это неважно.Важно то,что Колыбель перестает существовать. Даже если я ошибаюсь насчет Живого Пророка, я не хочу, чтобы Колыбель была.Чтобы она стала соблазном для всякого рода претендентов на мировое господство,лазейкой, в которую кто-то богатый и могущественный будет надеяться ускользнуть от ядерной войны.Да и не только войны- от экологической катастрофы,например.Я не хочу,чтобы они лелеяли саму эту мысль. Пусть поймут, что они находятся в одной лодке с нами, со всем человечеством,пусть поостерегутся эту лодку раскачивать.Я надеюсь,что в дальнейшем человечество не позволит строить вот такой индивидуальный рай без достаточных гарантий того, что там спрячется еще какой-нибудь живой бог.

— Но почему ты присвоил себе право решать такие дела?Человечество осудит тебя, как нового Герострата.И что это за экстремистские выходки? Если уж ты пришел к таким выводам в своих размышлениях, мог бы обратиться ко мне, к правительству,в ООН,наконец!Даже прямо на спутник выйти,что ты, собственно, и сделал. Кто затыкал тебе рот? Кто мешал говорить?

— Мы говорим уже много лет. Ну и что? Живому Пророку это помешало посылать на смерть детей? Мы будем говорить,а Колыбель будет стоять и ждать,неуклонно превращаясь в убежище,где кто-то, задраив шлюз и включив автономные системы жизнеобеспечения, может надеяться пережить человечество? Нет. Я могу это сделать,я должен это сделать- я сожгу Колыбель.Не о космосе нам сейчас надо думать, а о Земле.

Генерал увидел жест капитана: соединенные колечком пальцы.Газ пошел… Надо держаться,надо разговаривать с этим парнем, который совсем сошел с нарезки. Будь оно все проклято…Педагогических талантов за собой генерал никогда не знал.Может,его выручат друзья Мусы? Он оглянулся на бионавтов. Мария шагнула к пульту связи:

— Муса! Послушай, мы знакомы четыре года…

Но закончить ей не удалось.

— Мария, отойди. Я не могу сейчас говорить с вами, ребята. Мне тяжело вас видеть, я виноват. Постарайтесь понять. Слушайте меня, генерал!

Генерал,который как раз выяснял с наблюдающим психологом, сможет ли тот, вступив в разговор с Мусой,загипнотизировать бионавта,метнулся к экрану.

— Генерал, я оценил ваше терпение,но иллюзий не питаю. Я уверен, что пока мы тут с вами мило беседуем,ваши бравые вояки принимают меры против зарвавшегося желторотика…

Руководитель эксперимента испытал при этих словах непривычное ощущение — нечто вроде стыда.

— Я должен успеть.Поэтому… прощайте. Всем немедленно покинуть контрольный пульт! Через пять минут я замкну цепь,и Колыбель вспыхнет. Это все. Земля, ты слышала. Прощайте!

Генерал повернулся к безмолвно сгрудившейся за его спиной вахте и приказал:

— Быстро! Все вон отсюда!Капитан, вы тоже!И отходите как можно дальше от купола. Вызывайте пожарные вертолеты,спецвойска,вообще берите командование на себя. Я остаюсь.- И снова повернулся к экрану:- Муса,я не уйду. Послушай меня! Вот я- вдвое тебя старше,я много повидал в жизни,у меня пятеро детей…

— Все напрасно, генерал. Уходите. Важней смерти я не хочу.

— Я останусь, Муса. Ты ведь понимаешь, мне теперь все равно…

— Да и мне тоже. На жалость не рассчитывайте.

— Какая жалость,идиот? Я обращаюсь к элементарному здравому смыслу…

Закончить мысль генерал не успел Муса, торопясь, боясь испугаться, боясь позволить переубедить себя,замкнул контакт. Фонтан искр брызнул из панели пульта связи. Свистнули осколки взорвавшегося экрана монитора. Неправдоподобно быстро загорелся и потек пластик обшивки переборок.

Генерал, кашляя от едкого дыма, успел проскочить в щель заклиненной стальной двери. У входа его подхватили сильные руки капитана и поволокли прочь. Отдалившись немного от купола,генерал в изнеможении повалился на песок:

— Где вертолеты?- с трудом выдохнул он.

— Идут. Но они не успеют, смотрите!

Генерал с усилием приподнялся.Купол Колыбели, подсвеченный изнутри багровыми зловещими зарницами,медленно раскалялся.Вишневое свечение переплетов арматуры наливалось нестерпимым блеском.Было видно, как бушующий внутри раскаленный воздух раздирает купол,вырываясь на волю,подобно сказочному огнедышащему дракону.

Капитан, вытирая мокрое лицо, растерянно сказал:

— Что ж там, автоматики пожаротушения нет, что ли…

— Есть там автоматика.Так Муса же электронщик,вундеркинд чертов, отключил, наверное…

— А как же «фулл-пруфф», защита от дурака?

— Да в том-то и дело,что не дурак наш Муса… Ах, парень…Очень надеюсь, что он умер сразу, не мучаясь…

— Как вы думаете, генерал, купол выдержит? Хорошо бы. Выгорит внутри, да и все. А то как рванет…

И тут рвануло. Выбросив высоко вверх сверкающие обломки сверхпрочной конструкции, встал столб огня, окутанный струями черного дыма. Жар хлестнул кипящей волной. Вокруг купола плавился песок.Снопы пылающих искр летели в сторону безмолвно замершей группы людей. Пламя ревело, металось, пожирая Колыбель. Языки огня вытянулись, коснулись неба и жадно лизнули синюю звезду Аль-Нушр-Джафар…

…Говорила бабушка, разбирая мягкими коричневыми пальцами сырые травы:

— Берегись, дитя, простуды, лихого человека, а пуще всего зелена вина да дурного глаза…

Я сидел у печки,отогревая зазябшие по вечерней росе руки, и сквозь дремоту слушал бабушку.В чистом доме светятся вымытые дресвой некрашеные полы, застеленные полосатыми половиками,сплетенными бабушкой за многие долгие зимы.Я любил смотреть,как бабушка распускала на ленточки всякое старье, потом навивала на веретено тугие клубки,которые так весело гонял по горницам разбойный котенок. А затем бабушка укладывала клубки в фартук и садилась у окна с большим деревянным крючком в руках. Крючок этот я сам ей вырезал и долго полировал осколком стекла. И бесконечно струился пестрый толстый шнур, прибавляя рядки в новый половик- теплый, упругий, нарядный.

В доме стойко держался горький запах череды и полыни, бабушка вязала в пучки луговое разнотравье, пальцы ее расправляли цветы и стебли, и журчала, переливалась ее скороговорка. Про одолень-траву, что горит белыми звездами на глади русальих затонов, про цветок «сто ключей», про мужик-корень, про кудрявую сарану, что выросла из простреленного сердца казака…

— Ты колдунья, ба?

— А нет,дитя.Где ж тут колдовство? Травы мы с тобой сами собирали, белену и дурман обминули, да и то сказать- никакого колдовства в белене и дурмане нету,просто ядовитое зелье. А время для сбора известное- от Андрея Наливы до Ивана Купалы. А ты помнишь ли, как зимою на санках в прорубь влетел? Только и спасла тебя, что травами. Липовым цветом да бузиною, крапивою, мать-и-мачехой…