Александр Колпаков - За орбитой Плутона (Сборник)

Гиад несколько раз взмахнул рукой. Чувствуя сопротивление воздуха, он осторожно стянул кислородную маску и сделал пробный вдох. Затем выпустил маску из рук. После несложных подсчетов на лабораторных кибернетах он узнал об оставшихся запасах энергии и воздуха. Возвращение на Землю было исключено. Кто знает, на какую орбиту вышли останки корабля. Но те же расчеты показали, что для запланированных им измерений было достаточно срока, который предоставляли ему эти запасы. Он занялся установками низких температур. Холод в них вырабатывался транзисторами. Сейчас Гиаду требовались определенные типы их. Ибо он решил вступить в связь с существами Эпсилон Эридана. Для этого надо было построить прибор «Дельта-два», то есть аппарат, который еще никто не видел. Хватит ли ему времени?

Гиад задумался. Здесь, в лаборатории, у него почти нет продуктов питания и питьевой воды. То и другое он должен себе достать. Но как? Как сможет он покинуть это помещение, возможно, единственно уцелевшее? Лаборатория не имеет воздушного шлюза, и он не рискнет открыть дверь: в коридоре определенно царит пустота. Гиад подошел к двери, ощупал ее изучающим взглядом. Приблизив лицо к бронированному стеклу величиной с ладонь, которое было вделано в дверь на уровне головы взрослого человека, он в страхе отпрянул назад. На него смотрели два глаза, губы шевелились и, казалось, что-то выкрикивали. За дверью стоял Чадвик.

Гиад машинально хотел нажать на кнопку около двери, управляющую затворным механизмом. Чадвик замотал головой. «И верно,- спохватился Гиад,- в коридоре господствует вакуум».

Неожиданно он обнаружил, что Чадвик неподвижно смотрит мимо него — на одну точку в лаборатории. Неприятный холодок пробежал по телу Гиада. Он медленно обернулся, посмотрел, но ничего подозрительного не увидел и снова взглянул на дверь.

Чадвик по-прежнему глядел на что-то в лаборатории. Что бы это могло означать? Вдруг радость догадки промелькнула в глазах Гиада. Экспериментальная камера! Она имела сквозное отверстие, проходившее через бронированную обшивку корабля. Ее можно использовать как шлюз, через который легко проникнуть в лабораторию. Так вот почему Чадвик смотрит туда…

Гиад кивнул ему, подбежал к экспериментальной камере, хлопнул по ней ладонью, сделал знак Чадвику и снова кивнул. Чадвик исчез.

Прошло много времени…

Гиад давно открыл камеру снизу, соединив ее с мировым пространством. Но она была все еще пустой.

Наконец послышался стук.

Спотыкаясь, Гиад ринулся в камеру и рванул запоры. Воздух из лабораторий, шипя, устремился в аварийный шлюз. Крышка люка откинулась, выдвинулось безжизненное тело. Гиад сразу узнал Бео. За ним в люк протискивался Чадвик. Гиад уже расстегнул защитный костюм Бео. Лицо начальника экспедиции было в крови.

Кто-то закашлял в камере. Удивленный, Гиад обернулся: пара рук протягивала баки с провизией и водой. Значит, перенес катастрофу? Это был Трофимов. За ним сразу же появился Акатль.

— Так вы все живы? — вырвалось у Гиада. Он вопросительно заглядывал в темную камеру, ожидая, что вот-вот появятся остальные.

Однако там никого больше не было видно.

Чадвик сидел на плоском «резервуаре-20», опустив голову. Глухая давящая боль сжимала сердце.

Людмила была мертва.

В зыбкой тьме прошлого он увидел ее расплывчатый образ. Потом она яснее представилась ему, светлая и стройная. Он узнал бы Людмилу среди тысяч женщин. Своеобразная привычка держать голову так, словно она ждала порыва ветра, на волю которого готова была отдать свое лицо в обрамлении великолепных каштановых волос, придавала ей озорной вид. Большие серые глаза с тонкими, далеко разлетевшимися бровями всегда смотрели на Чадвика тепло и нежно… Еще недавно она мечтала… и вдруг… Чадвик со стоном сжал ладонями лицо.

Ему сообщил об этом Трофимов. Он первым побывал в рубке управления. Стены рубки были прошиты каменными осколками, почти все приборы, пилотрон, радарные установки, электронный мозг оказались разбиты. Мезор, Людмила и Анна погибли мгновенно, тела их рассыпались пылью в жесточайшем холоде вакуума.

Чадвик отнял от лица судорожно сплетенные пальцы рук. «Что ж, ничего не вернуть», — подумал он, и спокойствие неожиданно пришло в его душу Новые воспоминания и образы больше не причиняли ему страдания, словно смерть Людмилы стала для него завещанием. В глазах Чадвика снова появился блеск. Он вернулся к действительности.

Акатль склонился над Бео, стараясь привести начальника экспедиции в чувство. Трофимов нервно расхаживал взад и вперед, а Гиад крутился около аппаратуры.

— Как долго мы еще протянем?

Этот вопрос ни к кому не относился. Но Гиад, оторвавшись от работы, повернул голову к Чадвику:

— Один я прожил бы тридцать два дня. Для пятерых остается только…- Он не договорил и сделал гримасу, словно ему стало вдруг неприятно говорить об этом.

Шаги Трофимова стали быстрее.

«Итак, еше шесть или семь дней,- подумал Чадвик.- Времени достаточно, чтобы побывать в рубке. Людмила!…» — Чадвик вздохнул.

Он только сейчас заметил, что стены лаборатории слегка покрылись инеем. Всюду — на потолке, на полу и на стенах — осаждается пар, дыхание пятерых спасшихся. За бортом, и это недвусмысленно доказывали мельчайшие ледяные кристаллики, хозяйничала Вселенная. Лишь стена, к которой он прислонился, была сухой.

«Как?- Чадвик был озадачен.- Стена без инея?». Он медленно встал и ощупал ее. Значит, там еще одно помещение, пригодное для них, пригодное для жилья?

— Гиад! — крикнул он. — Гиад! Что за этой стеной?

Раскачиваясь, как на ходулях, подошел Гиад. Недоверчиво провел рукой по гладкой поверхности. Внезапно он раскинул руки и в порыве бурной радости обнял Чадвика.

— Регенерационная установка,- сказал он.- Там именно она. Может быть, еще действуют некоторые из регенерационных элементов. Тогда мы имели бы воздух, еще сотни дней воздуха для нас!

Чадвик мрачно смотрел в сторону… Что им этот воздух. Все равно с тем помещением нет сообщения. Но даже если бы они прорезали дыру в этой стене, они не нашли бы там для себя ни пищи, ни воды.

«Какая разница, — думал Трофимов, — задохнемся ли мы через несколько дней или умрем от голода, жажды через несколько недель. Неужели моя жизнь должна оборваться так глупо? А ведь я мог бы жить. Нет!» Страх охватил его, страх за себя. Разве нельзя спастись одному, хотя бы одному ему? Трофимов продолжал беспокойно прохаживаться взад и вперед.

Тем временем Бео открыл глаза и огляделся вокруг. Странная улыбка- грустная и одновременно радостная — пробежала по его лицу. Грустная потому, что он думал о гибели Канзу и, не видя здесь Анны, Мезора и Людмилы, понимал, что это значит. И радостная — оттого, что Гиад, Акатль, Трофимов и Чадвик здесь, что они живы.