Николай Чадович - Между плахой и секирой

«Одно из трех, – подумал про Рукосуева Цыпф, – либо он вместе с сотоварищами постоянно находится под воздействием сильного наркотика, возможно, того же бдолаха, либо страдает какой-то малоизвестной формой психического расстройства, либо уже выделился из рода человеческого в ту расу разумных существ, для которых, по словам Артема, проблема добра и зла потеряла свою актуальность».

– Где… тот… шустрый? – скрипучим голосом спросил Рукосуев и похлопал себя по правому локтю, недавно вывихнутому, а затем успешно вправленному на место.

Сразу догадавшись, о ком идет речь, Смыков развел руками:

– Нет его! Ушел! Он не наш был. Случайно прибился. Помните, как в песне поется: мы странно встретились и странно разойдемся.

– Верно, что это был новоявленный Каин? – Рукосуев говорил так, словно рот его был полон стеклянного крошева.

– Сказки! – заверил его Смыков. – Брехня аггелов! Он их сам терпеть не может. При случае давит, как клопов.

Только сказав все это, Смыков вспомнил, что Артем при нем ни единого человека, кроме самого Рукосуева, и пальцем не тронул.

– Ушел, значит… – задумчиво повторил Рукосуев. Глаза его закрылись, и он, продолжая сидеть на корточках, стал медленно раскачиваться с пятки на носок, словно задремывая.

Его товарищи бросили топоры и, зайдя по колено в воду, ополаскивали руки. Только Эрикс околачивался поблизости и загадочно поглядывал на аггела, трепещущего в Веркиных руках.

Толгай все не возвращался, и это не предвещало ничего хорошего. Если бы он остался в живых и наблюдал сейчас всю эту суету из укрытия, то обязательно подал бы условный сигнал, имитирующий крик цапли-кваквы.

Глаза Рукосуева вновь раскрылись, хотя ни яснее, ни человечнее от этого не стали. Теперь он пялился на Зяблика, который с подчеркнуто независимым видом изучал строение какого-то цветка.

– Это ты, что ли, хотел меня кастрировать? – поинтересовался Рукосуев, впрочем, без озлобления в голосе.

– Я, – не стал отпираться Зяблик. – Шутка это. Для тех, кто понимает. Не мог я всерьез говорить. Грех такое хозяйство губить. В другом месте благодаря ему ты бы как сыр в масле катался. Забыл разве, сколько в Отчине баб неприкаянных осталось?

– Шутка, – повторил Рукосуев, словно деревянный брусок своими зубами перекусил. Упоминание об Отчине, судя по всему, он пропустил мимо ушей.

Следующей на очереди была Верка.

– Врач? – спросил он вроде бы даже с некоторой симпатией.

– Ага! – Верка торопливо закивала головой, словно винилась в чем-то. – Врач. Ты, зайчик, не обижаешься на нас? Помнишь, как я тебе ручку вправила? Не болит? Вот и хорошо. Отпусти нас, Христа ради!

– Этот тебе зачем? – Рукосуев ткнул пальцем в аггела.

– Ох, и сама не знаю! Баба я глупая! Пожалела дурачка! Ну посмотри сам на него! Сердце как у мышонка бьется! Сволочь он, конечно, если с рогатыми связался. Так это, может, по глупости. Пройдет. Оставь ты ему жизнь, пожалуйста, – в ее голосе появились интонации церковной нищенки.

– Не в наших правилах оставлять или забирать чью-либо жизнь, – загадочно произнес Рукосуев. – Все в мире свершается само собой.

Если это был допрос, то его избежали только двое – Цыпф и Лилечка. Они сидели рядком (Лилечка, потупив глаза, красная, как свекла, а Цыпф, наоборот, смертельно бледный) и держались за руки. Для этой парочки у Рукосуева вопросов не нашлось, хотя, судя по взглядам (по их длительности, а отнюдь не по выражению), Лилечка продолжала интересовать его.

– Куда вы шли? – резко спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Домой, в Отчину, – ответили вразнобой сразу несколько голосов.

– Забудьте. Отчина обречена. Если человечеству и суждено уцелеть, то только в Эдеме. Здесь же оно в свой срок и возродится.

– Не отпускаете, значит, – нахмурился Зяблик.

– Нет. Тут ваше место. Потом вы это сами поймете. А пока за вами присмотрит Эрикс. Временно. Он не сторож вам и не пастух, а защитник и советчик. Аггела оставим вам, так и быть. Сами будете за него отвечать. Если искренне раскается, может, и простим. Но сначала снимите с него это железо. Истинные люди не должны скрывать тело свое под одеждой.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Аутодафе – публичное сожжение осужденных по приговору инквизиции.

Кибить – основная часть лука, гнутая над паром деревянная дуга.

Модяны – кольца, за которые крепится тетива лука.