Ежи Жулавский - На серебряной планете (Лунная трилогия - 1)

Без боли, без сожаления и беспокойства думаю я об этом, но что удивительно - и без радости, которую должно было бы вызывать в моей душе приближающееся освобождение.

Мне кажется, что у меня еще остались какие-то дела: что-то совсем простое, но очень важное, однако я не могу понять, что именно. Это угнетает меня, благодаря этому ощущению я не радуюсь приближению смерти-избавительницы.

Во сне я отчетливо слышу, как меня зовут туда, на Землю. А я, также во сне, каждый раз отвечаю им: я хочу идти к вам, но не знаю дороги...

Разве не через безвоздушную пустыню лежит дорога на Землю?

_____

Недавно я был на горе, откуда мы когда-то с Петром наблюдали затмение солнца, а потом смотрели на озеро, внезапно залившее полярную котловину.

Вместе со мной там была Ада. Она сама меня об этом попросила. Видя, что я часто поднимаюсь на окружающие нас горы, чтобы посмотреть оттуда на Землю или на пустыню, виднеющуюся на горизонте, она настаивала, чтобы я взял ее с собой, потому что и она хочет увидеть, на что я смотрю и о чем тоскую.

Идя сегодня со мной, она оделась в свои священные одеяния жрицы, а Яну сказала, что идет смотреть на Отчизну Старого Человека. По дороге меня смешила ее важность, глядя на нее, казалось, что она поднимается на эту гору для того, чтобы принести какую-то большую и священную жертву. Я уверен, что также думали люди, которых мы оставили внизу в долине. Они глядели нам вслед с почтением и каким-то испугом.

Мы молча поднимались в гору. Смех, разбирающий меня в долине, когда я смотрел на наряд Ады, отступил от меня куда-то далеко я даже забыл, что эта женщина следует за мной. Я смотрел на Землю, медленно поднимающуюся над горизонтом по мере того, как мы поднимались выше, и на солнце, которое, как красный шар, висело на противоположной стороне горизонта. Под ногами у нас был ковер из растительности, окрашенной в розовый цвет солнечными лучами, над головой бледное, застывшее небо...

Странное ощущение охватило меня! Мне казалось, что поднимаясь в гору, я уже навсегда удаляюсь от лунных жителей и от всего этого опостылевшего мне мира; мне казалось, что я и в самом деле являюсь каким-то таинственным Старым Человеком, который уж выполнил свой тяжелый труд и теперь возвращается на родину, туда, к звездам... Меня озаряет своими лучами красное солнце и прощается со мной в этом мире, который был для меня только болью и тяжким трудом, а Земля поднимается передо мной, огромная, светлая, готовая принять меня в свое лоно...

Я уже стоял на вершине над безбрежным воздушным пространством, когда увидел на земном диске проплывающий по ней светлый клин Европы. Она была видна очень хорошо, хотя облака, висящие над Францией и Англией, скрыли ее контуры с той стороны... Но широкие польские равнины на востоке, как серебряное зеркало, упирающееся с одной стороны в темный пояс Балтийского моря, а с другой - в горную цепь Карпат, сверкающих сейчас, как нитка драгоценного жемчуга,- были видны как на ладони.

Таким неожиданным и таким чарующим было это появление моей Отчизны на голубом небосклоне, что я остановился, затаив

дыхание, а потом неожиданно разрыдался, как ребенок, упав на вершину лунной горы.

Когда я поднялся, немного успокоившись, то с удивлением заметил, что Ада стоит на коленях у моих ног, и большие слезы текут по ее лицу.

- Что с тобой? - невольно спросил я.

Она вместо ответа обхватила руками мои колени и громко заплакала. Только через несколько минут я смог уловить среди рыданий слова:

- Ты несчастен, Старый Человек! - говорила она.

- И по этой причине ты плачешь?

Она ничего не ответила, только, сдерживая слезы, вглядывалась в золотистый диск Земли...

И снова наступило долгое молчание.

Наконец Ада подняла голову и посмотрела мне в лицо удивительно проницательным взглядом.

- Здесь, на Луне, все так печально и мрачно, даже ты,сказала она.- Зачем ты сюда пришел? Зачем... с этой звезды...

Она замолчала, но через минуту заговорила снова.

- Мои родители умерли. А почему ты не умираешь?

- Не знаю.

Я сказал правду. Ведь мне действительно неизвестно, почему я не умираю.

В эту минуту меня снова охватил страх, потому что в голову мне пришло ужасное лунное предание, что я никогда не умру.

Ада долго молчала, потом отозвалась глубоким, приглушенным голосом, отвечая сама себе:

- Потому что ты Старый Человек. Но несмотря на это несчастен...

- Именно поэтому я и несчастен,- ответил я.

Спускаясь через какое-то время с горы, я испытал иллюзию, которая вызвала слезы в моих глазах. Когда я неожиданно увидел палатку Яна и его братьев, стоящую на том же самом месте, где когда-то стояла наша палатка, то на мгновение мне показалось, что в этой палатке нас ждут Марта с маленьким Томашем на руках и задумчивый, как обычно, Петр, но только молодой и не такой сломанный, как там, на берегу моря.

Но эту иллюзию грубо разрушил вид карликов, крутящихся вокруг палатки.

Увидев их, я остановился, почувствовав внезапно отвращение к ним. Ада заметила это.

- Ты не хочешь идти к ним, Старый Человек? - спросила она.

Что я мог ответить ей? Я невольно обернулся и посмотрел на Землю, поскольку мы были уже почти в долине, только край ее был виден на горизонте.

Ада, поймав мой мимолетный взгляд, испуганно и умоляюще сложила руки:

- Нет! Нет! Еще не сейчас! Ты им еще нужен!

Она боялась, как бы я не вернулся туда, на мою Отчизну

- Ты думаешь, я могу вернуться на Землю? - спросил я.

- Ты можешь все, что захочешь,- ответила она,- но... не надо этого хотеть!

Я вернулся к палатке усталый и расстроенный и лег спать, но и это не принесло мне отдыха. Сначала, в течение нескольких часов, мне не давал уснуть шепот моих спутников, которые, окружив Аду, допытывались у нее о нашей прогулке: что я говорил, что делал?.. Меня страшно раздражали эти голоса, а когда я наконец заснул, мне снились минувшие дни, Марта, лунная пустыня и Земля, Земля!

Так мучают меня эти сны.

Я бы хотел остаться один. Общество этих людей, которые пришли сюда со мной, мучает меня и томит Мне кажется, что они постоянно стоят между мной и Землей, и бросают какую-то тень на душу.

А они тем временем и не помышляют об отъезде! Разбили на равнине лагерь, устраиваются, делают запасы, как будто целый век собираются тут жить. Неужели они питают иллюзии, что со временем смогут склонить меня к возвращению?

Но кто знает, нет ли во всем этом руки Ады? Все больше и больше удивляет меня эта женщина. Иногда я уже сам не могу понять, действительно ли я имею дело с сумасшедшей, настолько в новом свете предстают передо мной ее слова и поступки. Разве не удивительно, что эта безумная женщина - самая разумная из всех рожденных здесь людей?

А впрочем, какое мне до всего этого дело? Я человек из другого мира, уже отживший и чрезмерно уставший от того, что мне пришлось пережить.