Николай Горнов - Бурундук – хозяин тайги

В какой-то момент Андрею показалось, что за ним следят. Он непроизвольно подобрался и как бы невзначай пару раз обернулся. Взгляд упорно натыкался на одного и того же мужчину – непропорционально высокого и худого, который никак не вписывался в поток пешеходов и выпирал, как паховая грыжа. Андрей зашел в первый попавшийся магазин. «Хвост» не отставал. Пялился в мясные витрины и путался под ногами покупателей, то и дело извиняясь. Потом купил банку «кока-колы» и забился в узкую щель между кассой и ларьком с пестрой видеопродукцией. Видимо, в понятие русского гостеприимства до сих пор входят элементы откровенной слежки, поэтому американскому гражданину Эндрю Маккаммону придется с этим смириться и просто не обращать внимания.

Андрей рассеянно двигался в толпе пешеходов по узкому тротуару, мощеному плиткой. Улицу Ленина трудно узнать. Даже название поменяли на Любинский проспект. Откуда же всплыла эта Люба, закрывшая своей чахоточной грудью вечно живого Ильича? Давно Андрей не был в этом городе. Двадцать лет – целая жизнь. Однако прошлое все еще хватает за горло костлявой лапкой. Он не испытывал никогда тоски по тому Омску, в котором родился и вырос. Он давно привык считать родным Цинциннати, штат Огайо. Там его дом, любимая жена Эби и трое детей: Ева, Томми и Алекс. Бизнес тоже там. Собственно, по делам фирмы он и приехал в Омск. Инвестиции – черт бы их побрал! Партнер уговорил. Мол, кому же еще ехать в эту страну, если не тебе – русскому…

Голова с утра раскалывалась. Андрей поморщился. Разница во времени – одиннадцать часов. За три дня привыкнуть к этому невозможно. Всю ночь он проворочался в непривычно жесткой постели отеля «Иртыш», а теперь его безумно тянет в сон. К тому же, с утра воды горячей не было. Измучился, пока зубы чистил. И желудок опять бастует. Напрасно не послушал жену, она ведь предупреждала.

Сегодня Андрей решительно отменил все встречи. Два дня мучительных переговоров – псу под хвост. Полуразвалившийся завод синтетических моющих средств, который им сосватали московские адвокаты «Соломон Бразерс», требовал огромных вложенийт. Ужасное производство. Каменный век. Легче все снести и построить на том месте новое предприятие. Как ни странно, но даже в Марокко было меньше проблем.

Уткнувшись в огромный рекламный щит «Сибирского меха», Андрей подумал о шубке, которую хотел купить для жены. Оттянув тугую пружину двери, он зашел в прохладу салона, и в первую секунду испуганно отшатнулся. Посреди торгового зала, на возвышении, скалилось чучело бурундука. Неизвестный таксидермист постарался на славу. Бурундук угрожающе стоял на задних лапах, царапая воздух длинными когтями. На загривке топорщился мех. В маслянистых глазках-пуговках застыла мистическая ярость. Андрей почувствовал, как лоб резко покрывается холодной испариной, и отвел взгляд. Правило номер один: никогда не смотри бурундуку в глаза.

Откуда-то сбоку выскочила девушка.

– Я могу вам чем-то помочь?

– Пожалуй, уже нет, – усмехнулся Андрей. Он вспомнил, на кого был похож этот высокий и худой, что увязался за ним на улице.

Замполит. Капитан Кучегура. Поселок Светлый, Усть-Ишимский Заградительный отряд, третья Застава…

Андрей тряхнул головой, отгоняя наваждение, и рывком выскочил из магазина, чуть не сбив с ног заторможенную покупательницу. Кучегура уже давно должен выйти в отставку и снимать урожай с пяти «соток» пригородной земли.

Поток пешеходов плавно обтекал его с двух сторон, но знакомого лица Андрей не разглядел, как ни старался…

– Ну, в общем, ты понял? – с нажимом произнес Федор Семенович и хрустнул пальцами.

Андрей угрюмо кивнул. Зря он пошел к Главному. Мог бы и сам догадаться. Вместе с тремя законными выходными в ноябре бывает демонстрация. Трудящиеся города Калачинска в едином порыве будут выражать солидарность трудящимся всего остального мира. А он, как самый молодой сотрудник газеты «Рабочая трибуна», никак не может пропустить ответственное мероприятие.

Тусклые лампы освещали пустые и гулкие коридоры редакции. Анжела – экзальтированная дамочка двадцати восьми лет – уже сложила сумочку и докрашивала губы.

– Можешь не рассказывать, я и так знаю.

Андрей простуженно шмыгнул носом. Столбик термометра уже неделю не поднимался выше 15 градусов мороза.

– Ты идешь? – Она игриво стрельнула глазками.

Он отрицательно мотнул головой. Редакционная общественность и так уже обсуждала перспективы развития их отношений. Маленькая, острозубая, радикально обесцвеченная Анжела не вызывала у него никаких чувств, кроме раздражения. «Ах, вчера собрался весь бо-о-мо-о-онд!»

– Не хочешь, не надо, – она демонстративно брякнула сумочкой об стол. – Кстати, не забудь посмотреть доску приказов. У шефа есть традиция назначать новичков дежурным на праздничные дни.

Стук ее каблучков постепенно затих. Андрей с тоской взглянул в окно. Темно, холодно, противно. В общежитие идти не хотелось. Маленькую угловую комнату на две койки он возненавидел с первого дня. Примерно на неделю позже он возненавидел город Калачинск, а с ним всю редакцию «Рабочей трибуны». Подумать только, он мечтал стать корреспондентом. И ему, как лучшему на курсе, досталась единственная вакансия. Сокурсники, распределенные по школам, открыто завидовали счастливчику.