Иван Фастманов - 37 Geminorum

– Ничего винтить не будет, командир. Купите, потом хоть взривайте. Это каска косманаутов. Она на луну летал. За три отдам.

Перед моим носом всплыли три волосатых пальца.

– Норбеков, этот предмет я изымаю как вещественное доказательство в уголовном деле по факту смерти Маи Асланян. Это шлем ее мужа, который сейчас находится в федеральном розыске. Все что ты за него получишь, это протокол об изъятии. Как говорят в Кизляре, «андерстенд»?

– Какой Масланян, кто убил? Я радуги продаваю постоянно тут!

– Двигай за мной к машине. Откуда у тебя шлем?

– Я знать не думал… Башмака этого изурою. Какой дело?

– Стоп. Ты у Башмака шлем взял?

– Давал ему «три топора», забрал шлем и все. Знать не думал, душу его топтал…

– Топоры? Портвейн «три семерки» ты выменял на шлем Асланяна у дважды судимого Василия Башменцева, верно?

– Да, да! Эта мудак Башмак пришел шлем сюда, две тыща хотел, за триста торговали. Вот отвертка командир, я, честно, четверо детей…

Я вытащил отвертку из складного ножа Норбекова, и почерневший болтик из недр шлема упал в ладонь. Подцепив металлическую крышку, открыл отсек. Внутри был металлический тумблер, вроде тех, которые можно увидеть на военных самолетах. Холодная сталь – и никаких надписей. Я приладил крышку обратно.

– Баят Норбеков, город не покидать. Леночка, сделай скан его паспорта. Вон «кодак».

Лену я отпустил, а на поиски Башмака захватил оперативников из девятого городского отделения милиции: сержанта Ипатьева, по кличке Печальный и водителя Руданова. Улыбки Ипатьева никто никогда не видел. Он был из тех исполнительных ленивцев с широкой светлой душой, на которых держится земля русская. Был ли основой русской нации богатырского сложения водитель Руданов, я не знал. Руданов очень неохотно выдавал себя, громогласно произнося лишь: «так точно», «принял» или «житомир 39, на связь»

Башмака нашли легко. Его сестра показала, что он уже второй месяц работает на железной дороге, путеукладчиком. Прыщавый Василий Башменцев лежал возле путей за зданием железнодорожной станции Савелово и явно не спешил их укладывать. На нем был задубевший сальный комбинезон. Черными как копоть пальцами он раскидывал с приятелем «буркозла». Его друг с взлохмаченными седыми патлами, завидев Ипатьева в форме, стал напевать «еду в Магадан».

– Что пьем? «Охота крепкая»? Бестселлер.

– Имеем право, гарантированное конституцией. Во время обеденного перерыва.

– В половине пятого? Ипатьев, возьми пока этого кочегара паровых машин и проведи разъяснительную беседу. На тему «прямая взаимосвязь пьянства и членовредительства на железных дорогах РФ»

– А?

– Короче объясни, что лежать на путях пьяным опасно для цветущего организма. А я пока побеседую с носителем сапожной фамилии и аналогичного запаха.

Я присел на место седого. Башменцев понял, откуда дует ветер, и попятился. Желание держать все под контролем и оставаться невозмутимым выдавало его. Я долго наблюдал за ним, смакуя неудобство.

– Психологи называют это «защитной позицией».

– Начинает холодать, не пора ли нам поддать?

Он натужно рассмеялся.

– Послушай меня внимательно, Василий. Сейчас ты честно ответишь мне на вопросы. Их будет немного, чтоб не напрягать твои интеллектуальные ресурсы. Точнее, вопрос будет один. К тому же с визуальной подсказкой. Итак, откуда ты взял этот предмет?

Я вытащил из пакета и поднес к хитрому носу Башменцева желтый шлем. Он явно узнал его и сплюнул в сторону.

– Отвечает господин Паташов.

– На набережной подобрал, возле обелиска.

– Возле обелиска Троцкому, который известен в народе своей правдивостью? Не ври мне, Васенька. Не в твоих интересах врать.

– Говорю же, тама он валялся, в урне зеленой. Мне уже идти на шестой участок.

Он хотел было подняться, но я стукнул его шлемом по носу. Башменцев отпрянул назад и выпучил честно-голубые глаза.

– Товарищ Башменцев, вы умеете писать?

– Не-ее, да…

– Ясно. Вот там, в замечательном изделии отечественного автопрома – буханке – яростно сжимает руль сержант Руданов. Сержант Руданов известен тем, что не любит, да и не умеет говорить. Как и ты, Вася. Эту вредную привычку у него отбили лопатой в псковской дивизии ВДВ. Я сейчас пойду изучать вещественное доказательство, а допрос продолжит сержант Руданов. После его допроса ты изложишь все мне. В письменном виде. Так как зубов у тебя, Башмачок, уже не будет.

– В леску…

– Громче!

– В леску он был, в леску.

– Шлем? В каком леску?

– В белогорском. У поймы. Я металл собирал, медный провод, Норбику сдать.

– Далеко от Белого Городка?

– Километров пять, может. Ходил он там в шлеме, измерял чёто. Пальцем его не трогал!

– Хватит чесать руки! Кто ходил в шлеме?

– Я думал, военный. Потом гляжу – старик. Носатый.

– Пофессор Асланян. Где он сейчас?

– Там, где мы все скоро будем.

– Что он делал?

– Пруты металлические в землю втыкал и проволоку между ними прилаживал. Я хотел проволоки взять и прилег. Тогда началось. – Он поднял голову, стал водить ртом из стороны в сторону, протяжно свистеть сквозь гнилые зубы. – Как в трансформаторной будке гудеть начало. И туман серый. Съежился и со всех сторон накрыл старикана. Вот так, бля! – он выпучил глаза, свел ладони и стал душить воздух пальцами.

– Что накрыло старика?

– Туча.

– Херня! Что за туча?! – заорал я и схватил Башмака за жирные волосы. Тот стиснул зубы.

– Отвечаю, товарищ командир. Туча коконом вокруг него встала. Выл он сильно и рвал землю как безумный. Я онемел, пластался, хотел с землей слиться. Никогда так страшно не было. Вру, в детстве было, когда мимо проскакал двуногий бес. Эти насекомые его поели…

– Какие насекомые?

– Комары. Похоже на комаров. Гул стоял такой, уши заложило.

– Асланян жив?

– Не знаю… Нет. Я видел, как он чернеет и, как это сказать…

– Своими словами.

– Меньшеет? Сдувается! Чернеет и сдувается на глазах. Они его изожрали до костей. Я схватил шлем – и бежать. Первое что сделал – закупил москитной сетки в городе.

– Что он делал в момент нападения?

– Проверял натяжение проволоки, кажись.

– Эх, Васька. А тебя комары-убивцы не тронули?

– Сам удивляюсь.

– Лучше бы ты запомнил, где остался Асланян. Иначе мы тебе предоставим окна с крупной сеткой. Ипатьев, отпусти второго дурака. Мы едем.

– Куда?

– На поиски серой тучи.

– Я до того четыре месяца не пил, товарищ капитан. Но теперь все… Пьянство и храм. Храм и пьянство.

– Старинное сочетание.

Мы ехали в холодной казенной машине, Башмак указывал дорогу. Я искал признаки лжи на его лице, но не находил. Он был испуган, но кажется, рад. Счастье избавления. Груз, гнетущий его, перекочевал на чужие плечи. Не доезжая небольшого старинного поселения – Белого Городка, свернули на грунт. Буханка стала качаться по среднерусским ухабам и страшно скрипеть. Левый ее бок подхлестывал ельник.