Геннадий Прашкевич - Предчувствие гражданской войны

Никаких признаков филзы.

Кэл спал, он ничего не слышал.

«По виду – вырожденец», – сплюнул один из патриотов.

«Чистый вырожденец», – подтвердил другой, нервный, гибкий.

После этого парни стащили бывшего десантника на пол и долго его пинали, пытаясь выяснить «правду», о которой имели, кажется, самое смутное представление. Кот начал намывать нежданных гостей где-то в 5.30 утра, а в 5.43 «гамбургеры» уже ушли, забрав валявшуюся на столе желтую карту на бесплатное посещение местных винных лавок (право жены десантника) и на всякий случай надежно приковав Хлою наручниками к батарее. Чтобы не прыгала и не распространяла ненужную панику.

«Проснись!» – кричала Хлоя, но Кэл никак не просыпался.

Каким-то чудом Хлоя дотянулась пальчиком левой ноги до кнопок инфора.

Сперва, конечно, пошла реклама: «Ду-Ду (плазма) убивает всех известных Чужих». Про всех неизвестных реклама умалчивала. «Агрессивный задира, зубы даже в жопе». Рекламный образ Нового Воина-землянина Хлою тоже не вдохновил, она заплакала, подумав, как весело и интересно живут обыкновенные вдовы.

«Ты прикована к батарее? Голая? – оживился офицер Сол, когда Хлоя наконец нащупала пальчиком правильный вызов. Офицер явно все понял по-своему, потому что сразу предложил: – Хочешь, приеду?»

«Хочу, – сказала Хлоя сквозь слезы. – Все равно Кэл спит. Его даже «гамбургеры» не разбудили».

Офицер приехал, и они вдвоем просидели на полу до самого солнца, потому что Солу это понравилось. Он делал вид (Хлоя так поняла), что ищет ключ от наручников, даже обыскал Хлою, хотя она была голая, и присутствие спящего Кэла его, похоже, здорово взволновало. «Не бойся, – возбужденно шептал офицер Сол. – Я знаю, этот твой Кэл будет спать до двенадцати…» И сел совсем близко. И шептал что-то в ухо, пытаясь помочь ей. Казалось, это будет длиться долго-долго: любимая женщина, прикованная наручниками к батарее… беспробудный урод, непонятно чего нажравшийся… наконец, ранний рассвет с таким чудесным нежным солнцем, что совсем не хотелось открывать глаз…

Но в 12.00 бывший десантник проснулся.

Он знал офицера Сола по прежним допросам.

Увидев его, он напомнил: «Я уже сто раз повторил вам свою историю».

И спросил Хлою: «Почему ты голая?»

«Меня приковали к батарее».

«Кому это понадобилось?» – спросил Кэл без всякого интереса.

«К нам приходили местные патриоты, им хотелось поговорить с тобой».

«Сейчас вся Земля обсуждает новые военные поправки к Конституции, дружище, – доброжелательно пояснил офицер Сол. – Патриотов, конечно, интересует мнение опытного десантника».

«У меня нет никакого мнения».

Кэл подошел к жене – огромный, наклонный, закутанный в белую простыню.

Таким только детей пугать, невольно подумал офицер Сол. Сейчас бывший десантник попросит ключ от наручников, и очарование этого долгого нежного утра будет нарушено. Но ключа не было, его унесли «гамбургеры».

Кэлу это было до лампочки. Он даже не дослушал жену.

Нет, нет, он не сломал наручники, как можно подумать. Он просто погладил жену по голому плечу, и она сама сломала крепкие (может, они казались такими?) металлические наручники, даже не поцарапавшись, не понимая, как такое у нее могло получиться. Потом, заплакав, уткнулась лицом в голую страшную грудь этого нелепого наклонного существа, а офицер Сол пошел открывать дверь, поскольку в нее позвонили.

Но никто не вошел.

В почтовую прорезь упал пакет.

Офицер подобрал его и зачем-то понюхал.

Адрес официальный, форма обращения официальная.

Вернувшись в спальню, офицер Сол положил конверт перед Кэлом, все еще закутанным в простыню, и сказал: «Это вам». Хлоя сразу прекратила плакать и с интересом поглядела на офицера, но Сол вежливо откозырял, из чего даже Хлоя поняла, что форма допуска не позволяет ему присутствовать при вскрытии письма. А этот урод, так Хлоя стала про себя называть мужа, оказался так ленив, что, попросив ее: «Открой», – снова повалился на огромную кровать, потому что три месяца пребывания в раскаленном модуле и почти год дотошных допросов не в самых совершенных офисах ВВР (Военной Внешней Разведки) утомили его. Он подмял под себя несколько мягких подушек, любовно вышитых Хлоей, и блаженно потянулся: «Прочти вслух».

Из плоского конверта выпала и зависла в воздухе платиновая карта.

«Ой, они там, наверное, ошиблись! – воскликнула Хлоя с восхищением, но и с обидой. – Это платиновая карта Героя!»

И вскрикнула, теперь испуганно: «На ней твое имя!»

При этом Хлоя даже не пыталась взять карту в руки, – прекрасно знала, что это запрещено. Держать в руке карту Героя может только сам Герой.

«Ты разве мертвый? – совсем испугалась она. – Карта выписана на твое имя!»

«Ты, что ли, умер? – У нее даже глаза от ожидания расширились. – Я, что ли, всю эту ночь провела с мертвецом?»

«Какая еще карта?»

«Ты награжден медалью Дага!»

Хлоя смотрела на мужа с возрастающим испугом.

Но он и сейчас не удивился: «А-а-а, медаль… Ошиблись, наверное…»

После трехмесячного пребывания в раскаленном модуле и самых диковинных вопросов, задаваемых ему в течение года волевыми и хорошо тренированными сотрудниками ВВР, Кэл научился ничему не удивляться. К тому же не считал свою память крепкой. Правда, медаль Дага, вручаемая посмертно, висела перед ним в воздухе на расстоянии протянутой руки. Как филза, невольно подумал он. Только платиновая. И ведь не коснешься ее, подумал Кэл равнодушно, совершенно уверенный в правоте жены: конечно, это ошибка… медаль Дага вручается только посмертно… Рука, дотянувшаяся до карты Героя, пройдет сквозь нее насквозь, как сквозь филзу, не встретив никакого сопротивления. Такие технологии давно разработаны. Хлоя не напрасно обижается. Медаль Дага дает право вдове Героя на немыслимые блаженства: путешествия в любые уголки планеты, все удобства, квартиру с семью мраморными колоннами и много-много чего другого. От одной этой мысли у Хлои снова полились обильные слезы. Утро невзгод плавно переходило в такой же день. Муж-урод, бесстрастно пользующийся тем, до чего ему и дела нет, офицер Сол, бессмысленно потерявший много ценного утреннего времени, пока Кэл спал, наконец, карта Героя…

Какая ужасная ошибка!

«Она, правда, платиновая?»

«Всем известно, что платиновая».

Вместе с нарастающей обидой к Хлое возвращалось чувство наивного превосходства.

«Наверное, прохладная. Отсвечивает красиво».

«И прохладная… и отсвечивает… – с нажимом подтвердила Хлоя. – Но нам этого не узнать…»

«Ну и не надо».

Хлоя опять заплакала.

Зря этот урод тянет искалеченную лапу к карте.

Хлоя все больше и больше убеждалась в том, что муж ее – идиот, калека, урод, он жрет филзу. Об этом даже с соседями не поговоришь. Понемногу успокаиваясь, она рассматривала равнодушную морду мужа. А он как раз дотянулся до карты.