Сергей Казакевич - Барон ВВВ

– Кажется, я начинаю смутно понимать, – откликнулся Димка. – Но ты сказал, что ситуации, в которые можно проникнуть, могут быть и сказочными, и реальными. Я вот сижу тут сейчас, в реальной ситуации, без твоего генератора! А?

Вовчик оживился.

– Чем отличается книга «Лолита» от книги «Волшебник Изумрудного города»?

– Ну, ты привёл сравнение!

Влад растерянно смотрел то на одного, то на другого.

– Согласен, не подумал. Вместо «Лолиты» возьмём «Войну и мир». Ну?

Ответа не последовало, Димка чесал нос.

– А-а. Не знаешь, – Вовчик не сразу ответил на свой же вопрос. – И то, и другое – плод воображения. Ну, как тебе ещё объяснить? Первый писатель придумал сюжет, похожий на правду, а другой сочинил явную сказку, переписав на свой лад оригинал, созданный американским автором. Обе книги при-ду-ма-ны! Такого на самом деле не было, ясно? Толстой же не мемуары чьи-то писал, а по мотивам, так сказать. Олитературивал, создавал грандиозное художественное полотно.

– Всё! – Влад хлопнул себя по коленям. – Дошло! Не было! Одну книгу читаешь и веришь, в другой сразу видишь подвох, но читать-то интересно… Блин! Значит, попасть можно как в описанную действительность, так и в описанный сюжет сказки. Ничего себе… блин…

– Вот такой блин, братцы, – медленно качая головой, задумчиво произнёс Вовчик.

Димка заелозил на стуле:

– Ладно, ты давай дальше. Что дальше-то?

Вовка не торопился.

– Дальше? Дальше, если вы помните, надо было найти способ вытащить Льва с поля. Иначе он не проснулся бы.

– Ну, понятно, мышь оказалась Королевой полевых мышей Раминой, и тысячи серых полёвок вытащили при помощи ниток Льва с макового поля, – Димке не терпелось. – А ты с ними разговаривал?

– А как ты думаешь?

Димыч пожал плечами.

Вовчик улыбнулся.

– Я не двигался и не разговаривал. Как объяснил позже Владимир Иванович, я мог вести себя как угодно, герои сказки всё равно не узнали бы, что рядом находится чужак, который наблюдает за ними.

– Позвольте! – Влад кипятился. – Как можно изменить книгу? Она уже написана!

– Понимаешь, я читал именно такого «Волшебника Изумрудного города». Несколько раз. И в тот момент для меня важнее всего было не сделать непоправимых ошибок. Тогда я ещё ничего не понимал. Поэтому тихо себе стоял в сторонке.

– С чего ты взял, что там что-то должно поменяться? – не унимался Влад. – Писал автор, почти твой однофамилец, кстати…

– Я не за это люблю его книги.

– …и с чего ты взял, что в книге что-то должно поменяться, даже если ты там нарисовался?

– Вот пристал! Я уверен, что поступил правильно. На всякий случай не вмешивался, а инструкций на тот момент у меня не было.

– Ладно, – буркнул Влад. – Дальше.

– Дальше Льва вытащили, Рамина подарила Элли волшебный серебряный свисток, – начал было перечислять Вовчик, – да вы всё это знаете!

Итак, я отправился обратно. Голова, и правда, кружилась. Тем не менее, тропинка привела меня на лужайку, с которой я вышел на маковое поле. Как найти дверь, чтобы попасть на лестницу, я не понимал. Прошёлся по тропе, вернулся к началу макового поля. Вот эти белые и голубые цветы, впереди маки. Неужели у меня начались глюки? Я присел, озадаченный происходящим. Посетила мысль: возможно, тропинка раздваивалась, и я пошёл не по той. Да нет, я бы запомнил. Рука автоматически полезла в карман за папиросами. Нащупала зажигалку. Но на ладони у меня лежал поляризатор, на который я уставился, вспоминая, где мог оставить пачку. И тут меня осенило! Надо нажать на кнопку! В направлении, заданном тропинкой, ничего не изменилось. Я расстроился, потому что казалось, что из двери сразу попал на тропу. Стоп! Стоп… Меня ослепило солнце! Был невольный поворот вправо, после чего я вышел на тропинку.

Нервное движение рукой с поляризатором… влево… вправо от тропы… Есть!

Буквально в трёх метрах от меня появился фрагмент серой стены, попавший в пятно излучения поляризатора. Кусок здания висел прямо в воздухе, разглядеть его целиком не представлялось возможным. Я вскочил, стал пятиться назад. Вскоре пятно поляризатора выявило почти всё здание. Поводив гаджетом вверх-вниз, удалось создать целостное впечатление об объекте. Передо мной возвышалась серая круглая башня без окон с единственной деревянной дверью внизу. Тропа, действительно, проходила мимо, а не вела ко входу.

Дверь легко открылась. Пламя свечей колыхнулось, когда я быстро взбежал по лестнице. Поляризатор не понадобился ни в шкафу, ни у той двери, которую совсем недавно я пытался выбить плечом.

Радостный, я влетел в зал-лабораторию на первом этаже. Посреди помещения, засунув руки в карманы, с едва заметной, как у Джоконды, улыбкой стоял Владимир Иванович. Я остановился напротив него, не зная, что сказать.

– Туалеты там, – указал он большим пальцем правой руки через своё плечо и добавил к улыбке несколько делений.

Вскоре мы сидели на террасе за столиком напротив друг друга. Я любовался мелкой рябью у берега, ожидая, пока Володя приступит к ужину. А он сидел, подперев подбородок сложенными в замок кистями рук, опираясь локтями на стол, и откровенно рассматривал меня. Достаточно мне было открыть рот, а я собирался задать вопрос новому знакомому, как он вдруг, опередив меня, спросил:

– Вовчик, как ты думаешь, какое сегодня число?

Если честно, он сразу поставил меня в тупик. Я хорошо помнил, что именно с двадцатого июля должен был приступить по контракту к работе. Да, чёрт побери, сегодня утром, двадцатого июля, я прилетел с Сергеем Ивановичем на этот остров.

Возможно, он подметил острым глазом следы кратковременной растерянности, думаю, он считал некую информацию с моего лица за доли секунды. Но уже в следующее мгновение я бодро отвечал:

– Двадцатое июля, Володя. Разве это тест? Так, разминка.

Подвинув к себе тарелку с овсянкой, поверх которой заманчиво таял кусок сливочного масла, он запустил ложку в кашу. Смотря на его пока ещё небольшие залысины, я также приступил к приёму пищи.

Мы время от времени поглядывали друг на друга. Он молчал, мне это не мешало. По-прежнему сохранялось благоприятное впечатление об этом человеке, сложившееся с самого начала.

– Двадцать первое, – неожиданно заявил он, когда я, наслаждаясь компотом, «завис» в задумчивости взглядом на том месте, где озеро сходилось с небом. Так хотелось различить эту черту, но это всё не удавалось, а мысли остановились. У меня были вопросы к этому человеку, но не сейчас, пожалуй… Позже. Надо уловить эту черту.

– Двадцать первое, – повторил он и опять сумел меня удивить, добавив, – августа.

Я подавился жидким компотом. От неожиданности забухало сердце. Осипшим голосом вопросил: