Александр Тебеньков - Ходовые испытания

– Эх ты, писарчук от науки, что ты в ней понимаешь? Скажи ты такое любому, самому захудалому палеонтологу, он не посмотрит, что ты такой здоровяк, откроет окно, и будет твое счастье, если это произойдет не выше третьего этажа!.. Ты думаешь, легко по двум-трем косточкам восстановить облик животного? Ведь никто и никогда – понимаешь, никогда! – не видел живого динозавра! – Тут он задохнулся, закашлял и потянулся за фужером.

Женька примирительно прогудел:

– Ну-ну, не горячись… Ты что, Аркашку не знаешь? Шутит он.

– Пошел он к дьяволу! – огрызнулся Илья. – Не понимать такой простой вещи…

– Ладно. – Я решил бить до конца. – Все это, конечно, интересно…

– Даже так? – язвительно проговорил Илья. Он уже остывал. – Интересно ему, видишь ли… А что ты смыслишь в эволюции? Для тебя предок собаки – волк, это ты заучил еще в школе. А кошка, по твоему разумению, конечно же, произошла от саблезубого тигра. Вот и все твои познания. Разве не так?

Я демонстративно вздохнул и развел руками. Кажется, клюнул он на мою приманку, а мне другого и не надо.

– Вот-вот, только и умеешь, что руками махать да вздыхать, – Илья заговорил своим обычным тоном. – Подумай, разве не интересно взглянуть на прямого предка птиц – археоптерикса?

– Одну минутку! – Женька, я видел, заинтересовался всерьез. – Ты говоришь, узнать предков…

– Да, в том числе и это, – кивнул Илья.

– Об остальном пока говорить не будем, – отмахнулся Женька. – А по поводу предков… Что, другими путями сделать этого нельзя?

– Почему же, можно. Но не для всех, и очень-очень приблизительно.

– Например?

– Ну-у… – Илья на миг задумался. – Есть, например, гипотеза, что китообразные и лошади имели одного предка. Неплохо бы ее проверить, как по-вашему?

Женька молчал. Да и я не знал, что сказать – Илье я верил, но уж очень несовместимые, на мой взгляд, это были понятия: кит и обыкновенная лошадь. Но бравый Федор Иннокентьевич оказался на высоте.

– А змеи? – робко спросил он. – Кто у них предок? Ведь они, змеи, всегда были. – И, подумав, добавил: – Мне дед говорил.

Я чуть было не расхохотался, но вовремя посмотрел на Илью. Удивительное дело, он не только не улыбнулся, он даже слегка смутился!

– Видите ли, Федор Иннокентьевич, – начал он, морщась, – все наши рептилии – разные лягушки, змеи, крокодилы – появились на Земле в их теперешнем виде в юрском периоде, 130—150 миллионов лет назад. Сами понимаете, в таком случае чрезвычайно трудно сказать, кто их прямой предок. Хотелось бы, конечно, но…

В тот вечер больше ничего интересного не произошло.

Мы с Женькой остались у Ильи ночевать, и утром он сам заговорил о вчерашнем. Меня не особенно удивили его слова о том, что он уже проводил кое-какие опыты и довольно успешно… Я-то понял это еще вчера, а Женька не смог спокойно усидеть. Он сам физик-электронщик, работал в одном медицинском НИИ над созданием новых аппаратов, – знаете, разные искусственные печенки-селезенки, – и давно вынашивал думку перейти в институт, где работал Илья. Такие специалисты, как Женька, сейчас везде нужны. Если раньше он только подумывал, то теперь, услышав про такие дела и, главное, увидев такие фотографии… Я, конечно, не специалист, но и на меня вид птицы с зубами в клюве произвел сильное впечатление. Хотя, как говорил Илья, до настоящего археоптерикса этому кошмарному созданию еще далеко, все же каково знать, что похожие на него существа жили много миллионов лет назад!

Словом, решили они с Женькой поставить эксперимент. Видимо, крепко запали в голову Ильи слова Пичугина, что змеи всегда были, а Женьку и убеждать не надо было. Насколько я понимаю, техника опыта не сложна. Правда, когда я об этом упомянул, Илья еще раз высказал мне все, что он обо мне думает, но не буду останавливаться на деталях. Что поделаешь, если я понял именно так.

Для подобного эксперимента яйценосящие змеи и птицы даже предпочтительней, ведь приходилось иметь дело с хромосомами ядра яйцеклетки. А так, во-первых, к нему сравнительно легко подобраться и, во-вторых, – кажется, это самое главное, – зародыш будет развиваться вне утробы, в обыкновенном инкубаторе.

…Не знаю, где они достали яйца ужа, но через неделю опыт был заложен. Первый блин комом, говорят. У них таких первых блинов получилось что-то около двухсот, и я почти перестал ждать от всей этой затеи чего-либо путного, хотя первое время с милостивого разрешения директора Института довольно часто наведывался туда. Илья категорически запретил давать в печать какую-либо информацию о его работе, но на другие лаборатории его запрет не распространялся и несколько очерков об Институте я поместил в газете. А один опус – не могу не похвалиться – напечатал столичный научно-популярный журнал. И вообще, как принято оправдываться в таких случаях, – текучка заела, и я просмотрел, что делалось у Ильи…

Неделю назад, ровно через год и два месяца с того вечера, срочно, с работы меня вызвал следователь. Даже прислал дежурную машину.

В лаборатории Ильи случился страшный пожар, сгорело полкорпуса, в котором она размещалась. Илью и Женьку увезли в больницу обожженных, и они до сих пор без сознания…

Но разве могли они знать, разве могли даже предполагать, что у обыкновенного, зауряднейшего ужа предком был дракон!

Огнедышащий…

К ней готовились почти двадцать лет. Сама дискуссия длилась больше месяца. И сейчас она подходила к концу.

Зал волновался. И на местах, что занимали ведущие ученые планеты, волнение было не меньшим, чем на галереях для журналистов и публики. Заключительное заседание транслировалось не только на всю Землю. Не было, пожалуй, человека в Солнечной системе, который бы не следил за его ходом: на этом заседании Объединенного Комитета по социологическим, культурным и научным вопросам должна была решиться едва ли не самая острая проблема, которая когда-либо вставала перед человечеством в целом – «есть» контакту, или «нет» контакту.

Места для членов правления Комитета пустовали. Все, кто имел право доступа к пульту ЭВМ, находились там.

Люди ждали… Каждый из них, стоял ли он перед пультом ЭВМ, находился ли в зале Заседаний или у себя дома смотрел передачу из этого зала, уже выразил свое отношение к контакту. В течение месяца все доводы «За» и «Против» стекались сюда, в Комитет, со всех сторон. Здесь они суммировались и обобщались и сейчас, сообразуясь с ними, ЭВМ должна была найти то единственно правильное решение, которое бы выражало волю большинства.

Машина была готова к ответу. Она переработала всю ту массу информации, что обрушилась на нее, и теперь простое нажатие кнопки заставит ее подвести итог этой дискуссии.