Григорий Неделько - Ты еси!..

От этаких перспектив захолонуло в груди.

«Стоп. Отставить панику, – приказал себе Станицкий. – Ничего ещё не случилось, и, бог даст, не случится. Нужно действовать».

Действовать, да. Но каким образом?

Чтобы проверить догадку, Станицкий поспешно добрался до середины Висячих садов и, коснувшись сенсорной панели, вызвал лифт вниз, к Большому и Малому круговым обзорным аквариумам. В планы Станицкого не входило наблюдать за водоплавающими – рыбами, лягушками, тритонами, дельфинами – и их виртуозными эрзац-заменителями. Если поражена центральная система, то и аквариумы обратятся в неподвижность; живые, обитающие в водной среде создания один за другим умрут, механические будут двигаться, пока не кончится топливо или заряд, а вода начнёт застаиваться и загрязняться. Конечно, всё произойдёт не сразу, но определённую тенденцию удастся, несомненно, проследить уже сейчас.

Этим планам судьба также не дала возможности осуществиться: подъёмник застрял наверху. Станицкий потыркал сенсокнопки – без толку.

Внезапно, повинуясь порыву, он вновь взглянул на часы и вывел на микроэкран сегодняшнюю дату. 12 сентября 2658 года, по земному летоисчислению. 12 сентября?! Но он ложился спать поздним вечером 10-го! Не хотите ли вы сказать, что он проспал тридцать с половиной часов!? Нет, вот это точно бред! Быть того не может. Вероятно, это «следующий по списку» сбой.

Станицкий покопался в настройках часофона и не нашёл никаких, кроме необычной даты, странностей. Мгновенно вернулось чувство потерянности, леденящего дыхания неизвестной надвигающейся беды, бесконечного и безысходного одиночества.

Станицкий выругался, оставил часы в покое и уверенно зашагал к светолифту, «спрятавшемуся» в гладкой металлической трубе слева от придуманной дизайнерами эклектичной лиственно-хвойной рощицы искусственных растений. Ну, если и лучелифт откажется его везти…

Повезло: лифт работал. Станицкий отдал приказ доставить его на верхний, пятидесятый этаж. Именно там располагалось сердце станции – тот самый центр, поражение которого грозило Станицкому неминуемой и кошмарной медленной смертью.

«А ведь если догадка верна, – думал он, – связаться с Землёй не получится. И тогда все беды, все «за» и «против», все возможные последствия, заодно с крайне маловероятной славой и гораздо более ощутимыми промахами, станут целиком и полностью моей заслугой ».

Что и говорить, настолько великую ответственность не взял бы на себя, пожалуй, и главный смотритель «Вавилона – 15» Немов.

Дверь с символикой станции – помещённая внутрь квадрата, красного по периметру и белого внутри, жирная чёрная буква «V», – нужная ему дверь в рубку, не открывалась. Заперта. Станицкий подёргал ручку, побил плечом в неподдающийся прямоугольник; напрасно.

В процессе этих бесполезных действий ум озарила догадка. Если даже центральная система и выведена из строя, то не полностью! Двери в столовую и платформа в Саду не функционировали, да, но вместе с тем превосходно, без сбоев и прочих неожиданностей, действовали оба гравилифта, на которых передвигался Станицкий.

На сердце сделалось не столь волнительно. Некая фора у Станицкого имелась, неплохо бы знать, правда, какая. И хорошо, если создавшаяся ситуация не означала совсем уж непредсказуемое развитие тотальной дезорганизации систем «Вавилона».

Пока Станицкий привычно предавался мыслям с явным оттенком печали и неудач, мимо, тихо жужжа колёсиками, проехал робот – доставщик еды.

Доставка еды? Сейчас ? Но кому?!

Безусловного, иного выбора у него было, и Станицкий двинулся вслед за роботом. Коридоры петляли, поворачивали и разветвлялись, пока не привели к массивной высокой одностворчатой двери. Робот, не обращая на человека ни малейшего внимания, извлёк из хранилища на животе (второе размещалось на спине) магнитный ключ. Вытянул состоящую из титановых сочленений руку, коснулся карточкой подсвечиваемой оранжево-жёлтым области и задействовал открывающий механизм. Неспешно, будто при замедленной съёмке, громадная дверь въехала в метровой толщины стену без малейшего звука.

Робот убрал ключ обратно, развернулся и укатил назад по коридору – судя по всему, той же дорогой, что привела его сюда.

Станицкий с опаской и недоверием смотрел на манящий разверстый зев дверного проёма. Туда, внутрь? Хм, а как по-другому-то? Да и к чему сейчас сомнения? Глубоко вдохнув, Станицкий переступил порог. Дверь, намекая на своё присутствие не шумом, но движением, закрылась за его спиной.

Станицкий стоял посреди лаборатории. Вход сюда был строжайше запрещён. К тому же, насколько он знал, учёным, что трудились здесь, не разрешалось появляться без защитного костюма. Станицкий огляделся в поисках защитки. Крюки, где она висела, нашлись, только вот все они пустовали.

Чтобы проверить мысль, вдруг его посетившую, Станицкий повернулся ко входной двери. Ну конечно, альтернативного способа отворить этого гиганта нет: или карточкой, или никак. Со всей, окончательной отчётливостью Станицкий понял, что попал в западню. Выяснить бы ещё, кем и для чего подстроенную. Неужели он настолько важная птица? Хотя из разумных существ он один находился на станции, и из этого следовало… А что следовало? Объяснения не вырисовывалось. Каждой из полудесятка версий, промелькнувших в мозгу Станицкого, не хватало не только деталей, но порой и целых, здоровенных кусков.

Зашипев, точно усталая змея-гигант, сама собой открылась дверь в комнату напротив. Сквозь толстое пуле- и лазеронепробиваемое стекло Станицкому удалось разглядеть лишь часть лабораторного стола да край какого-то тёмно-коричневого объёмного предмета, стоящего на нём. Что ж, надо идти до конца. Станицкий ступил внутрь комнаты.

Вторая дверь закрылась, отсекая путь назад. Чудесно!

Стараясь не думать, в какое положение попал и как из него выбираться, Станицкий осмотрелся. Пустая лаборатория: освещение сверху и по бокам; непрозрачный, со множеством отсеков шкаф вдоль одной из стен; длинный широкий стол; и предмет на нём. Станицкий автоматически сделал шаг вперёд. Предмет… это был метеорит. Во всяком случае, он выглядел как настоящий метеорит очень малого размера либо же только часть путешествующей по вселенной глыбы. Разум подсказывал: стоять вот так запросто, без защитного костюма, поблизости от космической находки непонятного происхождения и вида – совсем небезопасно. Тотчас на этот глас откликнулся другой: а разве есть выбор?

Минуту или около того Станицкий не двигался с места, погружённый в сомнения. Одновременно с тем он рассматривал метеорит – или что это было? Тёмно-тёмно-коричневая порода, твёрдая, с многочисленными щербинами, сколами, дырками. И, кажется… Да! Несомненно, на поверхности камня (Станицкий решил называть его так) наблюдалось некое движение. Пересилив страх, игнорируя предупреждающие сигналы разума и интуиции, он протянул руку и кончиками пальцев коснулся предмета на столе.