Борис Георгиев - Живец. Хитрец. Ловец

Пока я озирался, мой новый знакомый успел переодеться в сухое. Промокшее тряпьё развешивал для просушки на протянутой между стойками верёвке с таким видом, будто свалиться с причала и вымокнуть до нитки – обычное дело. При этом он поскуливал, подвизгивал, поглядывая на меня искоса, но рыжей острой морды не поворачивал. Толмач бормотал чепуху: «Слава наставникам, вода тёплая… Слава наставникам, это Ёся… Кому ещё и быть… Шакалы… Думал, пронюхали… Свят-свят! К лучшему, к лучшему… Давно хотел поговорить…» Я не сразу понял, что не просто так он болтает – ко мне обращается. Прикидывает, как навести мосты. Давно хотел поговорить – это со мной.

– О чём нам разговаривать? – спросил я. Прямой вопрос хитрая штука, если правильно задать.

– Думаете, не о чем?! Сдадите меня своре Мастини?

– Ещё не решил, – с расстановкой ответил я, соображая: «Прячется от Мастини. Выдачи боится. Ещё чего-то опасается. Тянет время? Чего-то или кого-то ждёт. Напарника? Не подобрались бы ко мне с тыла».

Я уселся на стеллаж так, чтобы за спиною – глухая стена, а люк и дверь – в поле зрения, сказал:

– Сдать тебя я всегда успею. Решу, смотря по тому, как будешь отвечать. Хотелось бы узнать, кто ты и откуда знаешь, как меня зовут. Не припомню, чтобы мы встречались раньше.

– Фокс. Терье, как вы могли заметить.

«И как же я мог заметить? Терье… Фокс… Имя и фамилия? Впервые вижу кинода, у которого имеется то и другое. Впервые кинод говорит мне „вы“. Проявляет уважение из страха, что выдам?» Между тем Фокс Терье, увидев, что я настроен поговорить, успокоился, переспросил:

– Откуда знаю ваше имя? В Мастини-логе вас знают все.

«И твой пёс знает тоже», – подумал я, сообразив, чего боялся Фокс. У него на пирсе в Метизной бухте была назначена встреча. Я помешал, явился некстати, мог подсмотреть, что за шавка работает на сторону. «Вот зачем он тянет время. Его шпик сейчас там, на причале».

– Знают все, – возразил я, – но не все сейчас ждут тебя на причале. Не дёргайся. Я не хочу знать то, что легко узнать. Скажи лучше, что в пакетах?

Спрашивая, внимательно следил за Фоксом, но что можно понять по кинодской морде?

– Книга, – ответил Фокс Терье.

«Опять толмач взбрыкнул. Почему в единственном числе? Книга! В первый раз вижу, чтоб киноды интересовались книгами. Морочит голову?»

– Крутишь, Фокс. Не хочешь говорить – как хочешь. Пройдусь-ка я на пирс, подышу. Потом прямиком к Мастини.

Я встал.

– Святое слово, Книга! – Терье потянул меня за рукав к стеллажу, ободрал с пакета бумагу…

«Правда, книги. Не ожидал. Штук десять в каждом пакете. Чего он про святость через слово?»

– Почему тогда прячешься? – спросил я. – Мастини книгами не интересуется. Я думал, ты крысятничаешь, валишь налево его товар.

– Свят-свят! Чтоб Терье торговали!.. Упаси Наставник!

Он приставил лапу к уху, как будто подслушивал.

– Ты не ответил, почему прячешься от господина Мастини.

Нет, не понять мне кинодской мимики. Чего он скалится? Смеётся? Угрожает? Злорадствует?

– А что вы так печётесь про Мастини, Ёся? Думаете, он вечно будет держать вас при себе?

Нет, так я не думал и вечно торчать в «Борзой масти» не собирался, хотел поднакопить деньжат, чтоб хватило вернуться на пересадочную станцию. Три тысячи или что-то около того у меня уже набралось, пустячок остался – тысчонки две, чтоб хватило с избытком.

– Думаете, он всегда будет держать своих шакалов на сворках?! – горячился Фокс.

– Я вообще об этом не думаю. Деньги зарабатываю.

– Ничего вы не зарабатываете, брат мой.

– То есть как – ничего?! – оскорбился я, похлопывая себя по карману.

– Думаете, это ваши деньги?

– Думаю, да.

– Заблуждаетесь! Всё в этом нечестивом вертепе принадлежит Мастини. Вернее, он так думает в ослеплении.

– А вы сами так не считаете? – спросил я, подумав: «Он что, сумасшедший? Хотя… Резон в его словах есть. Если Мастини в любой момент может отнять у меня всё, что я заработал, это его деньги. Фокус в том, стану ли я дожидаться такого момента».

– Я не считаю, ведомо мне, – ответил Фокс, воздев лапу и приложив её к уху, – всё сущее принадлежит Наставникам и всё в их воле.

«Бесперечь поминает каких-то наставников и ухо теребит. У него блохи?»

– Ты хочешь сказать, что эти твои наставники в любой момент могут отобрать всё и у меня и у господина Мастини?

– Все представленные Наставникам равны перед ними. Слушайте Наставников, они упасут вас. Так писано в Книге.

Фокс Терье мягко наложил лапу на перекрещённый верёвкой пакет. Не поручусь, что правильно истолковал его гримасу, но если кинодская морда вообще способна выражать благоговение, выглядеть это должно именно так. «Угораздило нарваться на фанатика. К чёрту его. Или… Нет, сначала надо бы выяснить, что за наставники. Служители местного культа? Помнится, на альфе Южной Рыбы… Да, надо бы выяснить. Никогда не известно заранее, на чём поживиться можно».

– Я бы послушал Наставника, брат, – обратился я к Фоксу, – но где его найти? Как добраться?

Нет, никогда мне их не понять. Что означают выпученные как у лягушки глаза? Зачем он раскрыл пасть? Оскорбился? Удивился? Шокирован? С минуту Фокс Терье таращился, потом поставил глаза на место, спрятал язык и ответил, медленно поднявши лапу:

– Тому не надо искать Наставника, у кого он в ухе.

И снова брат Фокс лапу приложил к серебристому шарику в ушной раковине, будто прислушивался. Меня осенило: «Он толмачей называет Наставниками! Личный бог в ухе – это ново. Или где-то уже слышал? Но правильно ли понял? Может, опять огрехи перевода… Слушай, говорит, Наставника и он упасёт тебя. А я кого всё время слушаю?» Толмач в ухе соловьём разливался, переводя вдохновенную проповедь брата моего, Фокса Терье. Я слушал.

Каждый представленный Наставнику слышит его, но не каждый слушает. Счастливы безносые, ибо не одним нюхом могут отыскивать пропитание, но словом Наставника и его наставлением. Нюх обманчив, соблазна полон и скверны, одно лишь истинно – слово Наставника. Спросите о пище праведной и вам ответят. Счастливы слепцы, ибо не зрением могут отыскивать путь, но словом Наставника и его наставлением. Лжёт глаз в кромешной тьме и в ослеплении, одно лишь истинно – слово Наставника. Спросите о пути праведном и вам ответят. Счастливы лишённые вкуса, ибо не языком могут пробовать, но словом Наставника и его наставлением. Лжёт язык, лижет без разбору что надобно и не надобно, одно лишь истинно – слово Наставника. Спросите о вкусе истинном и вам ответят. Счастливы скудоумные, ибо не измышлением могут отыскивать путь, но словом Наставника и его наставлением. Противоречивы измышления, неверны, как свет Кербера, одно лишь истинно – слово Наставника. Спросите совета и вам ответят. Счастливы преклонившие слух, ибо их есть святые угодья и охота вечная. Представленный Наставнику да слушает.