Андрей Арсеньев - Хадур

– Футбол, – ответил Максим. – Я хочу заниматься футболом.

Отец удовлетворительно кивнул, потрепал сына по голове и заулыбался.

На следующие выходные отец повел Максима в ближайшую футбольную секцию. Тренер посмотрел на семилетнего мальчика, попросил его три раза ударить по мячу, затем взялся пальцами за свой подбородок и несколько раз «хмыкнул».

– Ну что ж, – произнес тренер все с той же напускной задумчивостью. – Удар у тебя плотный, но лупишь ты «пыром», а это – неправильно. Над техникой будем работать.

Максима записали в секцию, но через две недели парень понял, что футбол ему не нравится. Максим, опасаясь разочаровать отца, рассказал об этом маме, а та, соответственно, передала все отцу.

– Ну, не нравится, так пусть не ходит, – резюмировал, абсолютно не расстроившись, отец. – Может, захочет чем-то другим заниматься.

И Максим, действительно, захотел. Через несколько недель он увидел по телевизору соревнования по фехтованию, и у мальчишки загорелись глаза. Максиму тут же захотелось научиться так же махать саблей. Он, крича от радости, побежал сообщить отцу, что знает, чем хочет заниматься. Отец выслушал перевозбужденного сына, затем не спеша раскрыл «желтые страницы» и принялся искать секцию по фехтованию. Ближайшая спортивная секция оказалась в самом центре Санкт-Петербурга, но отец терпеливо возил Максима на тренировки четыре а, затем, и пять раз в неделю. Когда Максим подрос, то стал ездить один. Дорога занимала примерно сорок минут: сначала на автобусе до метро – пятнадцать минут, двадцать минут под землей и еще пять пешком.

Любовь к фехтованию не закончилась, и в шестнадцать лет Максима пригласили в олимпийскую сборную. Правда, вторым номером. Но он не видел в этом проблемы. Парень планировал интенсивнее тренироваться и к восемнадцати годам занять место в основном составе. К сожалению, его планы так и остались нереализованными.

Несчастный случай с отцом.

Виктор ехал с работы домой. Ему нужно было перейти Московский проспект, сесть на 114 автобус, и тогда через пятнадцать минут он был бы уже дома. Но когда он переходил оживленный и многополосный проспект (строго на зеленый свет с толпой таких же пешеходов) у водителя тягача при торможении заклинили тормозные барабаны задней оси полуприцепа, что привело к неминуемому заносу. Огромный контейнер с надписью «TIR» повело вправо. Водитель беспомощно крутил большой руль, но это не давало должного результата и только ухудшало положение. Контейнер, полностью загруженный дешевой бытовой техникой, начал плавно соскальзывать с платформы.

Раздался женский визг.

Многотонный контейнер свалился с полуприцепа и занял три полосы из четырех. По инерции его потащило по проспекту. Скрежет металла по асфальту раздирал барабанные перепонки, словно мелом провели по школьной доске. Посыпались искры. Контейнер, как цунами, смел все на своем пути, а очевидцы еще долго помнили предсмертные крики и хруст перемолотых костей.

Виктор не успел отбежать в сторону, как и пешеходы, окружавшие его. Люди, скорее всего, тоже направлялись домой после утомительного дня, и желали как можно скорее обнять тех, кто ждет их.

В этом кровавом месиве погибло тринадцать человек, в чертов список попал и отец Максима. Газеты долго писали об ужасном происшествии, а правительство Санкт-Петербурга объявило траур по погибшим и минуту молчания.

Для семнадцатилетнего Максима смерть отца стала настоящей трагедией. Он очень любил его и не представлял, как будет дальше жить. Между ними была не просто любовь отца и сына, а нечто большее. Между ними тянулась тонкая связующая нить, которая вывела отношения на более высокий уровень, неподвластный человеческому пониманию. Максим практически всегда знал, что чувствует отец, и за минуту до его прихода с работы ждал под дверью. И Виктор ощущал тоже самое по отношению к сыну. А еще им снился одинаковый сон, в котором они всегда шли к белому лучу. Местность постоянно менялась, от пустыни до густонаселенного города, но цель всегда оставалась одна. Луч.

– Я никогда до него не доходил, – как-то сказал отец, когда Максиму было лет четырнадцать, и они вновь заговорили о своем секрете. – Всегда просыпался раньше. Один раз я подошел очень близко, но зазвонил будильник, и я проснулся.

– А что ты там видел? – С жадным интересом спросил Максим, заглядывая в глаза отцу.

– Ничего. Тонкий белый луч, вырывающийся из земли в небо.

Когда отец умер, нить порвалась, и Максим остался один на один со своим сном и ощущением пустоты внутри себя.

Будучи учеником «11Б» класса, он потянулся к бутылке, стараясь приглушить душевную скорбь. Максим пытался заполнить пустоту. И к середине учебного года он стал заядлым малолетним алкоголиком. Аттестат о полном среднем образовании парень все-таки получил, но вот из спорта его выгнали. Перед Новым годом в «Ледовом Дворце» Санкт-Петербурга проходили показательные выступления олимпийской сборной по фехтованию. Тренер долго не хотел заявлять Максима на спортивное мероприятие (проблемы с алкоголем уже тогда давали о себе знать, фехтовальщик не раз являлся пьяным на тренировки), но после уговоров сдался, Максим попал в список участников. В ночь перед показательными выступлениями (на которых присутствовал сам губернатор города) ему опять приснился белый луч, и Максим напился с самого утра. Из сборной, да и из спорта – его выгнали с позором.

Максим не бывал буйным в алкогольном угаре, никогда не поднимал руку на мать и не крушил дома все подряд. Наоборот. Как правило, когда он возвращался домой, просто садился на диван в своей комнате, даже не раздеваясь, и засыпал. Мать смотрела на него пьяного, и в ней просыпалась жалость к собственному сыну. Иногда Максим мог отрыгнуть во сне себе на грудь, и тогда мама вовсе заходилась горькими слезами. Мать пыталась его образумить, просила бросить это пагубное пристрастие, предлагала обратиться к врачу. Максим соглашался с ней, но в тот же вечер вновь приходил пьяный и засыпал в одежде. Он действительно хотел бросить пить, но понимал, что тогда вернется сон, а Максим больше не хотел видеть этот странный и пугающий луч. А если ты пьяный и еле стоишь на ногах, то сны вообще не снятся. И все проблемы тают. Исчезают.

После того, как Максиму вручили аттестат, и школа стала пройденным этапом в жизни – он оказался на перепутье. Что дальше? Продолжать пить и, скорее всего, умереть молодым? Конечно, это вовсе не устраивало. Максим понимал, что алкогольная дорожка ведет недалеко, но бороться с этой зависимостью оказалось сложно, и он продолжал заливать свои проблемы спиртным.

Все решила повестка из военкомата. Максим показал официальную бумагу маме, и она улыбнулась, на мгновение стала выглядеть лет на десять моложе. Максим тоже улыбнулся, ведь с тех самых пор, как отец погиб в ужасной аварии, мать ни разу не улыбалась. И теперь она надеялась, что двухгодичная служба в армии избавит ее сына от пьянства. Видимо, где-то в глубине своей пропитой душонки, Максим тоже надеялся на это и в обозначенный в повестке день прибыл в военкомат по месту жительства. Военно-врачебная комиссия удивилась великолепному здоровью призывника, и Максим сказал изумленным врачам в погонах, что здоровье у него наследственное. От отца. Тот тоже никогда не болел, даже насморк ни разу не донимал отца. Умер, переходя проспект (строго на зеленый свет). Окажись он там пятью минутами раньше или позже…