Александр Березин - Пятьсот первый

-- Но сколько лет тебе?

-- Девятнадцать.

-- А физически?

-- Девятнадцать. Прибор омолаживания я собственноручно запустила вот этим излучателем пол года назад.

-- Поразительно,-- я сидел ошарашенный, не в силах переварить услышанное.

-- Подлетаем. Хочу предупредить, на корабле не вздумай никому перечить, чтобы не случилось, чтобы ты не увидел.

-- Объясни подробней.

-- У нас существует своя, устоявшаяся система взаимоотношений и очень высоко котируется "табель о рангах", его невыполнение грозит физической смертью. Возможно, тебе многое покажется диким, абсурдным для такого развитого народа, каким являемся мы, но не я придумывала такие законы.

-- Нам что-то грозит?

-- Да, возможно.

-- Кому больше? Тебе или мне?

-- Тебе, Маэстро, и я сильно за тебя опасаюсь.

-- Я смогу сам обеспечить свою безопасность.

-- Глупо, ты мгновенно умрешь.

-- Какое место в этом табеле занимаешь ты?

-- К сожалению, самое низшее, мне не подчинен никто. Но я постараюсь тебя отстоять.

-- Кому подчинены все и зачем тебе пытаться "отстоять" меня?

-- Все подчинены Первому, но моя цифра 500,--самая последняя. Я самая молодая и подчиняюсь всем. Я родилась в полете, хотя это строго запрещено, но моя мать скрыла свою начальную стадию беременности от командования, а потом совет корабля даровал мне жизнь.

-- Выходит, чем ближе к единице число, тем большей властью располагает человек?

-- Да, второй подчиняется Первому, 499 подчинен 498. а я подчинена всем.

-- Как же перейти в верхнее число?

-- Необходимо проявить себя.

-- Так ты приволокешь меня и спокойно поднимешься!

-- Нет, Маэстро. Мне очень жаль, но я не выполнила приказ и вступила в контакт, хотя не имела никакого права.

-- Но ведь я сам схватил тебя там, в парке.

-- Я защитилась излучателем и погналась за тобой.

-- Зачем?

-- Не знаю. Ты не такой как все, я имею ввиду корабль. Ты вел себя нагло и открыто и я против своей воли и против приказа захотела вновь увидеть тебя. Я сбила тебя излучателем с верха забора, а остальное получилось само собой.

-- Неужели на корабле нет честных людей?

-- Есть и не мало. Но они боятся слететь со своих уровней, на корабле царит жесткая командная дисциплина, она написана кровью безопасности полетов, но как трудно порой приходится из-за нее всем нам. Я затрудняюсь сказать, чего она приносит больше, пользы или вреда, хотя она уже при мне неоднократно выручала корабль из верной гибели.

-- Что подразумевает эта система?

-- Если стоящий над тобой по уровню прикажет тебе идти на верную смерть, ты должен идти беспрекословно. Но ты не можешь перепоручить это человеку стоящему ниже, ты обязан выполнить приказ сам. Помимо этого, командир имеет право один раз за время полета уровнять всех, кроме себя и такое право имеют командиры разведывательных групп, берущие с собой на разведку планеты не более 50 человек. Но командиры разведгрупп могут уравнивать подчиненных любое количество раз, что обычно и происходит. При разведке все подчиняются одному командиру группы, не взирая на номера.

-- Что могут сделать со мной?

-- Скажу честно. В худшем случае уничтожить. В лучшем, ты станешь 501-м.

Легкий толчок всколыхнул наш аппарат, руки Тиа забегали по кнопкам, лицо стало серьезным и напряженным.

-- Все, процессор сросся с кораблем. Вскоре с нами все решится.

-- Мне что-то тоскливо. Морду кому-нибудь набить, что ли?

-- Забудь все свои штучки. Корабль не Земля. Все, теперь иди за мной.

Вновь знакомый черный провал с зеленоватыми огоньками, а за ним длинный круглый коридор ведущий в гору.

-- Тиа, что с тяжестью? Я вроде стал легче.

-- Да. В процессоре во время полета поддерживались земная сила тяжести. На корабле тяжесть соответствует параметрам нашей планеты, она меньше...

Тиа не договорила. С жужжанием разошлись створки круглой двери, пропуская нас в небольшое помещение кубической формы. У самых дверей стояло два молодых человека, на вид молодых, истинного возраста я не знал. Серебристые костюмы плотно облегали их статные фигуры, короткие светлые волосы были аккуратно расчесаны, а щеки идеально выбриты. Ну ни дать, ни взять -- манекены с витрины ЦУМа. У каждого на левой стороне груди находилась прямоугольная табличка с красным номером. У одного 369, у второго 401.

-- С приездом, Тиа, -- улыбнулся 401, -- кого это ты притащила собой?

-- Он отличный парень, Фир, и во многом помог мне.

-- Но Первый запретил контакты с людьми, -- вступил в разговор человек с номером 369.

-- Я попробую объясниться с ним сама, все получилось неожиданно.

Во время их короткой беседы я исподлобья следил за поведением этих бравых ребят и понимал, что мой вид не мог у них вызывать ничего кроме презрения. Действительно, я проигрывал им по всем параметрам. Грязные рванные джинсы, еще хранящие следы помидорной грядки, мятая рубаха, вся в репейниках, налипших при поисках излучателя, небритые щеки, длинные растрепанные волосы. И когда один из них с сомнением взглянул на меня, я не выдержал.

-- Чуваки, вы пока поговорите, а мне бы помыться, переодеться, ну там и все остальное...

Парни переглянулись, я понял, что сморозил невпопад, но один из них улыбнулся.

-- Мне немного жаль тебя, но Первый не присвоит тебе номера.

-- Ты думаешь? -- мы говорили на равных.

-- Он не переносит, когда нарушают приказы, хотя он потакает безрассудству, иногда, по настроению. Счастливо.

Тиа дернула меня за рукав и я, оглядываясь, вступил в новый коридор, тускло освещенный редкими скупыми светильниками. Здесь мы сели в машину каплевидной формы, стоявшую на одном рельсе. Тиа тронула рычаг и утопила одну из многочисленных кнопок. Машина тронулась с места и, втянувшись в черный тоннель, понеслась в недра корабля.

-- Тиа, кто эти парни?

-- Мои друзья. Впрочем друзья относительные, на корабле все относительно, сдвиги номеров иногда происходят ежедневно. Одни идут вверх, другие вниз.

-- Ты всех на корабле знаешь по именам?

-- Нет, очень немногих, обычно друг к другу обращаются по номерам на комбинезоне. По имени лишь к хорошим знакомым.

Нашу каплевидную машину иногда подталкивало с боков, но в целом поездка не заняла много времени и после плавного торможения мы вышли на ряд идущих вверх ступеней. Поднявшись по ним, мы уткнулись в овальную дверь. Она почти бесшумно разделилась на три части и исчезла в проемах стен. Мы оказались в просторном, залитом светом помещении. Форму его я затруднялся определять, оно имело столько разных ответвлений, углублений пола и возвышений потолка, что не поддавалось описанию. В глубоком кремового цвета кресле сидел средних лет мужчина, на его груди красовался номер 4, а по его бокам стояло двое людей помоложе, с номерами 210 и 211.