Галина Маркус - Ноктюрн для капитана, или Меня зовут Оса. Любовно-фантастический роман

А первый раз… Это была не «прогулка», меня привели в изолятор, где находился только что пойманный мутант, чтобы я смогла испытать свои ощущения, понять, как это происходит, проверить свои возможности. Мне сказали, что он заключен в одну из камер, и отправили гулять по длинному коридору. Я шла в предвкушении, как сейчас вдруг увижу, почувствую, укажу пальцем. А потом мне под сердце вполз неизъяснимый ужас, и багровая нить протянулась от моего вмиг ослабевшего тела, прямо из солнечного сплетения, в одну из комнат. И только через секунду с другой стороны двери начала биться тварь, пытаясь добраться до меня…

Но я с этим справляюсь. Потому что герой. Это не хвастовство, это единственное, что дает мне силы. Я герой, все в Управлении мной восхищаются, руководство относится с уважением, я спасаю Чистых и будущее мира. И я на самом деле ничем не рискую. Это неприятно, страшно, я не скрываю. Но мне ничего не грозит. Ничего не грозит. Ничего не грозит.

Ночью, во время захвата, я повторяю себе это чаще. Ночью все по-другому. Днем тварь никогда на тебя не кинется, разве что ты останешься совсем одна где-то на пустыре, как тот несчастный Чистый в лесу. У тварей психология хищного зверя. Какая-то интуиция – или программа – заставляет их таиться и не вылезать днем, но ночь – их время.

Я не знаю, зачем Питер спрашивал у меня место операции. Мне не хочется, чтобы он был здесь, мне неприятно, что он увидит, как тварь ринется на меня. Тем более сейчас со мной надежная команда: моя охрана – старший в группе Плав, Виктор и еще трое постоянных ребят из группы захвата. И все вооружены, даже я. Оружие у нас бесшумное, так что доряне даже не проснутся.

Меня научили стрелять, и в тире я попадаю в одни десятки, но еще ни разу тварь не была остановлена моим выстрелом. Я не то чтобы не успеваю… но словно теряю волю от страха, когда вижу приближающуюся ко мне фигуру, встречаю эти глаза.

Но это нормально. Меня давно «успокоили», что так происходит не только со мной. И на что мог надеяться тот, погибший вчера парень? Еще никому из нас не удалось это преодолеть.

Мы выходим с подземной парковки в город. Он неплохо освещен, но малолюден, доряне не любят ночного времени. Вокруг – полная тишина.

У нас-то на Земле даже сейчас, ночью, над головой полно огоньков леткоптёров, рассекающих небо. Дорогие машины парят бесшумно и плавно, их хозяева возвращаются из ночных ресторанов. Дешевые рабочие капсулы летят низко и слегка тарахтят.

Но здесь небо над нами закрыто огромным высоким куполом, а все средства передвижения находятся под городом. Подземное пространство Доры прорезают не только ярко освещенные скоростные шоссе, но и широкие туннели с более медленными автомобилями, рассчитанными на несколько десятков человек – подобие древней земной подземки. У нас она давно не используется по назначению, в метро у нас теперь музеи и ресторанчики.

Сеть подземных лифтов соединяет между собой парковки под многоквартирными домами. Выходов с парковок для такого огромного города не слишком-то много, а в самом центре их нет и вовсе, поэтому немалую часть пути доряне проделывают снаружи. По глянцевому полу, заливающему весь пешеходный город, текут подвижные ленты, как ручейки, стремящиеся с разной скоростью по улицам и площадям. Никакого другого транспорта на поверхности нет. Кстати, говорят, что у нас на Земле такие дорожки придумали еще древние фантасты (это те, кто сочинял нам настоящее). Но на Земле их изобретение не прижилось, разве что в огромных выставках-магазинах – из конца в конец. Земляне предпочли подняться в небо и летают, даже если надо просто добраться до соседней улицы. А чего, собственно, не летать, если можно посадить свой леткоптёр на крыше любого здания? Если, конечно, найдешь место для парковки.

А здесь летать можно только над куполом, и это междугородние корабли, оснащенные почти как космические, потому что в атмосферу Доры постоянно проникает космическая пыль, куски метеоритов, а большую часть года еще и льют беспрестанные дожди. Из окон беспилотного корабля не видно ни зги. Так что бедняги-доряне даже не представляют, как выглядит открытое небо, и, похоже, не знают, что потеряли.

– Рожденный ползать летать не может, – говорит, с тоской глянув на черный ночной купол, Виктор, словно читает мои мысли.

– Это откуда фразочка? – интересуется Плав.

Виктор пожимает плечами.

– Русская народная поговорка, – не слишком уверенно отвечаю за него я.

Виктор держится рядом со мной, и я очень ему благодарна. Кажется, он хочет взять меня за руку, но я делаю вид, что не замечаю, и тогда он делает вид, что мне показалось.

На парковке нам встречается единственный местный – дежурный по парковке, его функции нам неизвестны, знаем только, что дежурные всегда стоят на выходах в город. Этот разглядывает что-то интересное на светящейся ладони; услышав шаги, бросает на нас любопытный взгляд: ну а как, всё же земляне, вооружены до зубов – нами здесь интересуются. Мы скрещиваем на груди руки – знак местного приветствия, дорянам нравится эта любезность. Он скрещивает руки в ответ, не гася изображение на ладони, затем снова углубляется в просмотр.

А может, этот взгляд вовсе не любопытный, а настороженный? Трудно сказать точно, когда имеешь дело с дорянами. Между прочим, кожа у них настолько бледная, что мы кажемся им темнолицыми, даже европейцы. Брови, ресницы, губы – все белое, как у привидений. Для меня это несколько неприятно. А в остальном – люди как люди. Ну, то есть, доряне. Мутанты практически ничем не отличаются от них внешне. На Доре, в отличие от Земли, только одна раса, что не удивительно, так как планета большей частью состоит из океанов и непроходимых лесов, а все население проживает в нескольких огромных городах. Видимо, так сложилось исторически в непростых климатических условиях Доры: людям пришлось собираться вместе, под куполами. Космопорт и Стеклянный дом находятся только здесь, в столице, поэтому мы тут, по большому счету, на страже врат. Так мне объяснили, когда вербовали.

Глаза у дорян интересные, я люблю их тайком разглядывать, больно уж велик диапазон цветов, от светло-желтых до насыщенно зеленых, встречаются карие и голубые, но совсем иных оттенков, чем у землян, не очень большие, глубоко посаженные, но ярко выделяющиеся на лице, если не закрыты треугольничками век. Роста они почти такого же, как и мы. Зато Чистые на пару голов выше. Хотя я до сих пор не знаю, являются ли Чистые коренными жителями Доры или прибыли сюда с другой планеты.

Мы становимся на первую из полосок, почти сразу перемещаясь с нее на ту, что движется быстрее. Я давно научилась удерживать на них равновесие, это легко. Во время поездки я слежу за картой. Даю группе знак, где сойти. Мы приближаемся к дому, который я нашла вчера, и встаем на перекрестке, чтоб было где развернуться в плотно застроенном жилом квартале. Вокруг ни души. Полукруглое здание занимает огромную площадь, но в нем всего три этажа – купол не позволяет строить высотки. Ни одно окно в доме не светится, впрочем, местные регулируют свои треугольные окна так, чтобы снаружи ничего не было видно. Эти окна сидят глубоко в стене и по форме напоминают мне глаза дорян. Здание незряче таращится на меня, как многоглазое чудище.