Андрей Васильев - Файролл. Право выбора

– Перебор, – мягко сказал я. – Не находишь?

– Не-а, – Шелестова достала из-под стола золотистую сумку с веревочными ручками. – Вопрос лишен логического смысла, вы же вроде как вместе? Значит и подарок будет вручен не на товарищеской пьянке, а под звон курантов. Кабы мы с вами сожительствовали, так и мне бы эти платочки перепали возле елки в ночь, а не здесь. Да и не платочки, наверное, а что-то посущественнее досталось.

– Никак на мое место метишь? – вроде бы и спокойно спросила у Елены Вика, но я видел, что на щеках у нее появились два ярко-красных пятна, и понял, что она еле сдерживается.

– Отвечать обязательно? – белозубо улыбнулась Шелестова. – Или сохраним интригу, до поры до времени?

– А что там? – Таша, как всегда, не слишком следила за драматическим развитием событий и потыкала пальчиком в подарочную тару, которую держала Елена. Это, наверное, был первый раз, когда я порадовался нелогичности поступков этой чудной девчонки, но очень уж она вовремя влезла в начинающуюся свару. Невероятно вовремя. Я даже дал себе зарок пробить ей повышение зарплаты.

Но вообще, я начинаю себя уважать. И в лучшие-то мои годы, тогда, когда я еще не слишком подистоптался, и волос у меня было куда больше, чем сейчас, за меня особо никто не цеплялся и тем более вот так не конфликтовал. Со мной – часто, а вот за меня – не припомню. А тут прямо шекспировские страсти разворачиваются. Не отравили бы, по принципу – «не доставайся же ты никому». Хотя это вроде бы не Шекспир…

– А это подарок от нас, от всех, – назидательно подняла пальчик вверх Шелестова. – Нашему любимому шефу.

– От всех? – удивленно спросил Самошников, и получил два тычка под ребра – от Стройникова и от Жилина, стоящих от него по бокам, после чего все трое застыли с благостными улыбками на лицах. Разве только что махать руками не начали, выражая общую радость.

– Да-а-а? – удивленно протянула Таша. – И что мы дарим?

– Сурпрыз! – подмигнула ей Шелестова и, встав, протянула мне пакет. – Харитон Юрьевич, с подступающим вплотную Новым годом вас!

– Спасибо, – растроганно шмыгнул носом я.

– А поцеловать? – распахнула глаза Шелестова и повернула голову к Вике. – Чисто по-братски, в щечку!

Вика скрипнула зубами, а я не без удовольствия прикоснулся губами к бархатистой коже Елены.

– Как орден получила! – сообщила Соловьевой Шелестова, поправила косынку и села на место.

– Чего там? – подпрыгнула на стуле Таша. – Мне же интересно, что я вам подарила?

– Сейчас, – хлопнул я по ее ручке, подбирающейся к пакету. – Имей терпение. Вон апельсин съешь!

– У меня от них диатез, – отмахнулась Таша.

Я залез в пакет, там лежала коробка, затянутая подарочной бумагой, с забавными картинками – на них то кот бил мышь по голове дубиной, то мышь тыкала в кота огромным ножом. Немаленькая коробочка и увесистая. Боги, что могла придумать эта проказница?

Под подарочной бумагой оказался футляр, отделанный мягким черным материалом, с деревянными вставками и замочком на них. Ну, такая мини-щеколда.

Я глянул на Елену, та посигналила глазами, мол, открывайте.

Замочек щелкнул, я откинул крышку и присвистнул.

Внутри, на зеленом сукне, и в углублении, специально для него сделанном, лежал пистолет, причем по хромированию и весу было ясно, что это не пластмасса. Простота классического дизайна, весомость, известные мужчинам всего мира надписи на стволе, правда к ним добавилось еще и изображение лошади, вставшей на дыбы. Такого я не видел раньше. В отдельных гнездах лежали прилагающиеся к этой красоте аксессуары – запасная обойма в пластиковой упаковке и приспособления для чистки.

– «Кольт – М1911А1», пистолет-ветеран, – немедленно отреагировал Жилин, перегнувшись через плечо Соловьевой. – Под патрон 45 АСР. Неужто настоящий? Шеля, ты офонарела?

– Рехнулся? – повертела пальцем у виска Елена. – Пневматика, конечно, но стопроцентный реплик, вес, размер и все такое.

Я достал пистолет из футляра и нажал защелку магазина. Обойма мягко щелкнула и выскочила из рукояти. Ну да, пневматика, вон прорезь под газовый баллон.

– Хромированный, – заметил Жилин. – Не припоминаю, чтобы кто-то «кольтовскую» потоковую пневматику хромировал. И еще – какая рукоять забавная. Странный пластик. Хотя… По ходу, это ведь вообще не пластик?

– Кость и перламутр, – немного раздраженно ответила ему Шелестова. – Чего пристал?

– Стало быть, индивидуальный заказ? – вынес вердикт Жилин. – Однако. Надо думать, это тебе в немалую…

– Жилин, ты хочешь поссориться? – в голосе Шелестовой загремела гроза.

– Все-все, – Жилин отошел в сторону.

Я вбил обойму обратно в рукоять, погладил теплый материал вставок на ней, порадовавшись его странному рисунку (на обеих костяных пластинах было выгравировано одно и то же – круг, сплетенный из странных знаков, и линии, его перечеркивающие. Абсурдно, но красиво), и задал Елене один только вопрос.

– Почему?

– Комплектом к вашей машине, – хитро прищурилась она. – Одно без другого не смотрится.

Это был дорогой подарок. Слишком дорогой, даже если бы они все скинулись. Не люблю, когда происходят вещи, которые я не могу объяснить.

Я убрал пистолет в футляр, футляр в пакет, и сообщил всем:

– Угодили. Растрогали. Люблю. Выпьем.

На самом деле мне было немного стыдно. Да не немного, сильно. Я и сам сразу понял, что это не штамповка, к ширпотребу не делают такие футляры, да и сам пистолет достаточно было только взять в руки, чтобы все понять. Отлично я смотрелся на фоне этого подарка со своими шейными платками, ничего не скажешь.

Но и это все фигня по сравнению с другим. Она всегда впереди на один шаг. Всегда и впереди всех, включая меня. И совершенно непонятно – зачем ей это надо? Игра? Развлечение? Какая-то цель, о которой я ничего не знаю?

По-хорошему, все эти мысли надо бы рассказать Зимину, и пусть ей занимается безопасность, но это по-хорошему. А по жизни – не стану я этого делать. По крайней мере, пока.

Мы посидели еще часа полтора, за окнами давно стемнело. Не знаю, как остальным, но мне было так хорошо, как давно не было, я сидел среди своих, и моя душа отдыхала.

– Мне пора, – сообщила всем Таша. – Я не домой сегодня, пока доеду…

– Ух ты, – помахала пальчиком совершенно захмелевшая Соловьева. – У нашей маленькой злючки есть личная жизнь?

– Зато нет прыщей, – невинно ответила Таша. – Точнее – поэтому их нет.

На улице, куда мы вышли, оглашая окрестности гомоном, было прекрасно. С неба падал невесомый снежок, подморозило, и воздух был прозрачно-терпкий.

– Благость какая, – подняла руки в белоснежных варежках к небу Шелестова и закружилась на месте, полы ее шубки затрепыхались. – Неужели будет Новый Год со снегом и морозом? Я уж и забыла, как это.