Орсон Скотт Кард - Тень Великана. Бегство теней (сборник)

– Если он такой, как я, – ответил Боб, – это значит, что у Волеску не было никаких способов проверить. А может, были, и он отверг всех детей, оказавшихся нормальными. Или, возможно, они все такие же, как я.

– То, чего тебе хотелось избежать, – прошептала она.

– Наши маленькие чудеса, – проговорил Боб.

– Надеюсь, ты не слишком разочарован. Надеюсь, ты… Считай это возможностью увидеть, какой могла бы быть твоя жизнь, если бы ты вырос дома, с родителями, а не пытался выжить на улицах Роттердама, едва не погибнув.

– В возрасте одного года.

– Представь, каково это – растить ребенка, окружив его любовью и обучая так быстро, как он сам захочет. Наше дитя вернет нам все потерянные годы.

Боб покачал головой:

– Я надеялся, что ребенок окажется нормальным. Что все они окажутся нормальными. И мне не придется об этом думать.

– Думать о чем?

– О том, чтобы забрать ребенка с собой.

– Куда – с собой? – спросила Петра.

– У МФ есть новый звездолет, очень секретный. Курьерский корабль. Он использует гравитационное поле, чтобы компенсировать ускорение. Разгоняется до скорости света за неделю. План таков: как только мы находим детей, я забираю тех, кто подобен мне, мы улетаем и путешествуем в космосе до тех пор, пока не изобретут средство, чтобы их излечить.

– Почему ты думаешь, что, после того как ты улетишь, флот станет тратить время на поиски лекарства?

– Потому что они хотят узнать, как активировать ключ Антона без побочных эффектов, – объяснил Боб, – и будут продолжать над этим работать.

Петра кивнула. Боб ожидал, что она воспримет его слова намного хуже.

– Ладно, – сказала она. – Как только найдем детей, мы улетим.

– Мы? – переспросил Боб.

– Похоже, в твоем умишке величиной с фасолину даже не возникло мысли, что у меня нет никаких причин не отправиться с тобой.

– Петра, это означает полностью отрезать себя от всего человечества. Для меня все иначе, поскольку я не человек.

– Опять ты за свое.

– Что это за жизнь для нормальных детей? Расти в замкнутом пространстве звездолета?

– Для нас пройдет всего несколько недель, Боб. Насколько они успеют вырасти?

– Ты лишишься всего. Своей семьи. Вообще всех.

– Дурак ты, – сказала Петра. – Для меня теперь все – это ты. Ты и наши дети.

– Ты могла бы воспитать нормальных детей… нормально. С бабушкой и дедушкой. Дать им нормальную жизнь.

– Жизнь без отца. А их братья или сестры улетят в космос, и они никогда их не увидят. Вряд ли, Боб. Думаешь, я родила этого малыша лишь затем, чтобы у меня его отобрали?

Боб погладил ее по щеке и по волосам:

– Петра, против того, что ты говоришь, есть множество разумных аргументов. Но ты только что родила моего сына, и сейчас я не намерен с тобой спорить.

– Ты прав, – сказала Петра. – В любом случае давай оставим эту дискуссию, пока я не покормила младенца в первый раз, после чего мысль о том, что кто-то может его у меня забрать, станет еще более невероятной. Но скажу тебе сразу: я никогда не передумаю. А если ты попытаешься похитить у меня сына, оставив меня вдовой даже без ребенка, которого я могла бы воспитать, – ты еще хуже, чем Волеску. Когда он похищал наших детей, мы знали, что он аморальное чудовище. Но ты – мой муж. Если ты так со мной поступишь, я буду молить Господа, чтобы Он отправил тебя в самую глубокую бездну преисподней.

– Петра, ты же знаешь, что я не верю в ад.

– Но если ты будешь знать, что я молюсь о подобном, – это станет для тебя адом.

– Петра, я не стану ничего делать без твоего согласия.

– Тогда я полечу с тобой, – сказала она, – поскольку ни с чем иным никогда не соглашусь. Так что – решено. И никаких дискуссий. Собственно, нет никаких разумных причин, по которым я не могу полететь с тобой, если мне этого хочется. Отличная идея. А вырасти на звездолете всяко лучше, чем сиротой на улицах Роттердама.

– Неудивительно, что тебя назвали в честь камня, – заметил Боб.

– Я тверда и непробиваема. Я не просто камень, я алмаз.

Веки ее отяжелели.

– Тебе нужно поспать, Петра.

– Только если ты будешь рядом.

Он взял ее за руку, и она крепко сжала его пальцы.

– Я заставила тебя подарить мне ребенка, – сказала Петра. – И ни минуты не думай, будто сейчас не смогу настоять на своем.

– Я уже обещал тебе, Петра, – напомнил Боб, – что бы мы ни делали – все только потому, что ты считала это правильным.

– Только подумать, что ты хотел меня бросить. Отправиться в… никуда. Как будто нет ничего лучше, чем быть со мной…

– Все хорошо, милая, – сказал Боб, гладя ее по плечу другой рукой. – Нет ничего лучше, чем быть с тобой.

Священник окрестил ребенка прямо в отделении интенсивной терапии для новорожденных. Естественно, ему уже не в первый раз доводилось крестить слабых младенцев, прежде чем они умрут. Похоже, он облегченно вздохнул, узнав, что ребенок крепкий, здоровый и, скорее всего, выживет, несмотря на крошечные размеры.

– Крестится Эндрю Арканян Дельфики, во имя Отца, Сына и Святого Духа…

Возле инкубатора собралась приличная толпа – родственники Боба и Петры, естественно, Антон, Феррейра и Питер, родители Виггинов, Сурьявонг и те из маленькой армии Боба, кто не был в данный момент на службе. Тележку с инкубатором пришлось выкатить в зал ожидания, чтобы там смогли поместиться все.

– Вы ведь собираетесь звать его Эндером? – спросил Питер.

– Пока он не потребует, чтобы мы прекратили, – ответила Петра.

– Какое счастье, – заметила Тереза Виггин. – Теперь тебе не придется называть своего ребенка именем брата, Питер.

Питер пропустил ее слова мимо ушей, дав тем самым понять, что они всерьез его укололи.

– Ребенка назвали в честь святого Андрея, – сказала мать Петры. – Детей именуют в честь святых, а не солдат.

– Конечно, мама, – кивнула Петра. – Их обоих назвали в честь святого Андрея – и Эндера, и нашего малыша.

Антон и его команда выяснили, что у ребенка действительно наличествует синдром Боба. Ключ повернулся. А сравнение двух наборов генов подтвердило, что генетическая модификация Боба полностью передалась потомку.

– Однако нет никаких причин предполагать, что модификация будет у всех детей, – сообщил он Бобу, Петре и Питеру. – Тем не менее высока вероятность, что данный признак является доминантным. Так что любой ребенок, который им обладает, должен развиваться быстрее обычного.

– Преждевременные роды, – сказал Боб.

– Статистически можно допустить, что признак проявится у половины из восьми детей. Закон Менделя. Со всей точностью утверждать нельзя, поскольку имеет место фактор случайности. Так что таких может оказаться всего трое. Или пятеро. Или больше. Но вероятнее всего…

– Мы знаем, как работает вероятность, профессор, – заметил Феррейра.