Владимир Савченко - Открытие себя (сборник)

– Шут его… постой, есть идея! Отправь череп в городскую скульптурную мастерскую. Пусть восстановят облик по методу профессора Герасимова, они умеют. Если совпадет, то… это же будет криминалистическая сенсация века! Если нет… – Зубато сочувственно поглядел на Матвея Аполлоновича, – тогда не хотел бы я оказаться на твоем месте при разговоре с Алексеем Игнатьевичем! Ладно, я сам и направлю, так и быть. – Он поднялся. – И заодно освидетельствую… хоть скелет, раз уж насчет трупа у тебя туго!

Зубато удалился. «А если вправду обвели? – Онисимов вспомнил, как неприязненно смотрел на него академик, как лебезил доцент Хилобок, и похолодел. – Прошляпил труп, основную улику, милое дело!»

Он набрал номер химической лаборатории.

– Виктория Степановна, Онисимов беспокоит. Проверили жидкость?

– Да, Матвей Аполлонович. Протокол в перепечатке, но данные я вам прочитаю. «Воды – 85 процентов, белков – 13 процентов, аминокислот – 0,5 процента, жирных кислот – 0,4 процента», ну и так далее. Словом, это плазма человеческой крови. По гемагглютининам относится к первой группе, содержание воды понижено.

– Понятно. Вредность от нее может быть?

– Думаю, что нет…

– Понятно… А если, например, искупаться в ней?

– Ну… можно, видимо, захлебнуться и утонуть. Это вас устроит?

– Благодарю вас! – Матвей Аполлонович раздраженно бросил трубку.

«Ишь, острячка! Но похоже, что версия несчастного случая отпадает… Может, притопил его лаборант в баке? Очень просто. Нет, на утопление не похоже…»

С каждой минутой дело нравилось Онисимову все меньше. Он разложил на столе взятые в институтском отделе кадров и в лаборатории документы, углубился в их изучение. Его отвлек телефон.

– Матвей, с тебя причитается! – загремел в мембране победный голос Зубато. – Кое-что я установил даже по скелету: посередине шестого и седьмого ребер на правой стороне грудной клетки имеются глубокие поперечные трещины. Такие трещины бывают от удара тупым тяжелым предметом или о тупой предмет, как угодно. Поверхность излома в трещинах свежая…

– Понятно!

– Эти трещины сами по себе не могут быть причиной смерти. Но удар большой силы мог серьезно повредить внутренние органы, которые, увы, отсутствуют… Вот в таком плане. Буду рад, если это тебе поможет.

– Еще как поможет! Череп на идентификацию отправил?

– Только что. И позвонил – обещали сделать быстро.

«Итак, это не несчастный случай от производственных причин. Ни жидкость, ни короткое замыкание человеку ребра не ломают. Ай-ай! Значит, было там двое: пострадавший и потерпевший. И похоже, что между пострадавшим и потерпевшим завязалась серьезная драка…»

Онисимов почувствовал себя бодрее: в деле наметились привычные очертания. Он стал набрасывать текст срочной телеграммы в Харьков.

Июньский день накалялся зноем. Солнце плавило асфальт. Жара сочилась и в кабинет Онисимова, он включил вентилятор на своем столе.

Ответ харьковской милиции пришел ровно в час дня. Лаборанта Кравца доставили в половине второго. Войдя в кабинет, он внимательно огляделся с порога, усмехнулся, заметив решетки на окнах:

– Это зачем, чтобы быстрей сознавались?

– Не-ет, что вы! – добродушно пропел Матвей Аполлонович. – В нашем здании раньше оптовая база была, так весь первый этаж обрешетили. Скоро снимем, в милицию воры по своей охоте не полезут, хе-хе… Садитесь. Вы уже здоровы, показания давать можете?

– Могу.

Лаборант прошел через комнату, сел на стул против окна. Следователь рассматривал его. Молод, года двадцать четыре, не более. Похож на Кривошеина, таким тот мог быть лет десять назад. «Впрочем, – Матвей Аполлонович скосил глаза на фотографию Кривошеина в личном деле, – тот таким не был, нет. Этот – красавчик». И верно, во внешности Кравца была какая-то манекенная зализанность и аккуратность черт. Это впечатление нарушали лишь глаза – собственно, даже не сами глаза, голубые и по-юношески ясные, а прицельный прищур век. Лаборант смотрел на следователя умно и настороженно. «Пожилые у него какие-то глаза, – отметил следователь. – Но быстро оправился от передряги, никаких следов. Ну-с, попробуем».

– Знаете, а вы похожи на покойного Кривошеина.

– На покойного?! – Лаборант стиснул челюсти и на секунду прикрыл глаза. – Значит, он…

– Да, значит, – жестко подтвердил Онисимов. «Нервочки у него не очень…» – Впрочем, давайте по порядку. – Он придвинул к себе лист бумаги, открыл авторучку. – Ваши имя, отчество, фамилия, возраст, место работы или учебы, где проживаете?

– Да вам ведь, наверное, известно?

– Известно-неизвестно – такой порядок, чтобы допрашиваемый сам назвался.

«Значит, погиб… что теперь делать? Что говорить? Катастрофа… Черт меня принес в милицию – мог сбежать из клиники… Что же теперь будет?»

– Пожалуйста, пишите: Кравец Виктор Витальевич, двадцать четыре года, студент пятого курса физического факультета Харьковского университета. Живу постоянно в Харькове, на Холодной горе. Здесь на практике.

– Понятно. – Следователь, вместо того чтобы писать, быстро и бесцельно вертел ручку. – Состояли в родственных отношениях с Кривошеиным; в каких именно?

– В отдаленных, – неловко усмехнулся студент. – Так, седьмая вода на киселе.

– Понятно! – Онисимов положил авторучку, взял телеграфный бланк; голос его стал строгим. – Так вот, гражданин: не подтверждается.

– Что не подтверждается?

– Версия ваша, что вы Кравец, живете и учитесь в Харькове и так далее. Нет в Харьковском университете такого студента. Да и на Холодной горе, семнадцать, указанное лицо не проживало ни временно, ни постоянно.

У допрашиваемого на мгновение растерянно обмякли щеки, лицо вспыхнуло. «Влип. Вот влип, ах, черт! Да как глупо!.. Ну конечно же, они сразу проверили. Вот что значит отсутствие опыта… Но что теперь-то говорить?»

– Говорите правду. И подробненько. Не забывайте, что дело касается смертного случая.

«Правду… Легко сказать!»

– Понимаете… правда, как бы это вам сказать… это слишком много и сложно… – забормотал растерянно лаборант, ненавидя и презирая себя за эту растерянность. – Здесь надо и о теории информации, о моделировании случайных процессов…

– Вот только не напускайте тумана, гражданин, – брюзгливо поморщился Онисимов. – От теорий люди не погибают – это сплошная практика и факты.

– Но… понимаете, может быть, собственно, никто и не погиб, это можно доказать… попытаться доказать. Дело в том, что… видите ли, гражданин следователь… – («Почему я назвал его „гражданин следователь“ – я ведь еще не арестант?!») – Видите ли, человек – это прежде всего… н-ну… не кусок протоплазмы весом в семьдесят килограммов… Ну, там пятьдесят литров воды, двадцать килограммов белков… жиров и углеводов… энзимы, ферменты, все такое. Человек – это прежде всего информация. Сгусток информации… И если она не исчезла – человек жив…