Алевтина Вишневская - Трафаретчица

Мы с Зеном переглянулись, чувствуя себя ненужными. Обычно такая перепалка затягивалась надолго, Демон и Вероника ссорились, а мы ждали, пока это кончится, и нам объяснят, наконец, новые заказы.

Луна давно ушла от разговора в мечты: сидела на стуле, прижав коленки к груди, и смотрела куда-то в окно, мешая ложечкой чай в белой кружке.

– Значит так, – продолжила Вероника, на удивление не став тратить время на перепалку. – Мы обсуждаем вопрос частника, рухнувшего на нашу голову. Взятый на даче Вирины агент сбежал ночью, из чего можно сделать вывод, что подготовка у него и его команды хорошая.

– А может, ему Вирка помогла, – сходу предположил Михаэль. – Кто знает, что они на даче делали, может, у них там шуры-муры, вот она его и вытащила, а? Мужика-то давно не было, да, Вир?

– Демон, заткнись, – осадил наглеца Зен.

– А ты на меня не зарывайся! Не дорос еще.

Вероника смерила меня взглядом, но ничего не сказала.

– Михаэль, ты берешь группу агентов и занимаешься этим делом. Вся информация есть в базе данных, детективное агентство «Версия», заедешь сегодня в офис, посмотришь.

– А почему нельзя взять наших орлов и просто разнести их на хрен? – честно не понял Михаэль.

Вероника оперлась руками о стол:

– Друг мой, ты думаешь они просто так взяли и решили нам жизнь испортить? У них серьезная «крыша», тягаться с которой нужно осторожно и обдуманно. Так что изучай и наблюдай. Желательно, притащи мне хоть одного живого агента, я должна знать, на кого и зачем они работают.

– Тогда без проблем, – согласился Демон и, откинувшись на спинку стула, взглянул на меня. – Ну, Вирусь, ты же знаешь, как я с людьми работаю. Заступись за него, я же по глазам вижу, что хочешь.

– Да пошел ты, – огрызнулась я.

– Смотри, я дважды не предлагаю.

В кошельке у Элли лежат две красные марки, в наушниках играет старый джаз. Элли мотается по странам и городам в стертых кедах и рюкзаком на одно плечо, часто примеряет пиджаки и платья. Элли – переводчик-синхронист. Элли любит людей, небоскребы и мягкое мороженое из тележки с брезентовой крышей. Элли свободно болтает на трех языках и пишет латынью на асфальте.

…когда переваренный закат утекает за крыши, в город приходит ночной ветер, солнечные отблески исчезают с оконного стекла. Я выключаю ноутбук, беру рюкзак и шляпу-трилби, выхожу из гостиницы, чтобы побродить по затихающим улочкам Вероны. Туристы фотографируют старые дома и сонно шелестящие сады, местная молодежь катается на скейтбордах и велосипедах. Темнеющее небо ложится на крыши и заборы. Я каждый раз бреду по одному маршруту, будто возвращаюсь домой.

За мостом, на котором написаны французские аналоги фраз: «Машка дура» и «Я тебя люблю», есть маленькое кафе, окруженное клумбами с синими цветами. В теплый сезон столики здесь выставляют на улицу, можно сидеть с чашкой кофе и любоваться лабиринтами мощеных дорожек и домов, выискивая потайные места и закоулки. Я захожу сюда в первый же день приезда, звенит музыка ветра над дверью, и рыжеволосая бариста Маргарита улыбается, кричит радостно: «Mademoiselle!», но тут же переходит на русский язык:

– Латте-макиато, с шоколадом и корицей? Как давно тебя не было, Элли!

Я опускаюсь за стойку, снимаю шляпу и одеваю на голову девушке, с пушистыми кудрями она смотрится превосходно. Полупустое кафе заполняется ароматом пряностей, в руках баристы скользит солнце, вдруг вернувшееся с заката, девушка смешивает все краски этого мира, добавляет чуточку горечи в образе кофе и отдает мне лучшее, чем можно напоить человека в прохладный осенний вечер, в чужой, но радушно встречающей стране.

– В чашке с котом? – улыбается Маргарита.

Кофе здесь подаются в безупречно белых чашках, больших и маленьких, они в рядок стоят на полке, и лишь одна бросается в глаза, потому что на ней акрилом нарисован пузатый пушистый кот. Я как-то познакомилась здесь с художником, проболтали до самой ночи, Маргарита благодушно не закрыла кафе, присоединившись к разговору. Мы пили кофе, и парень нарисовал на кружке кота специально для меня, сказав, что теплый и пушистый валенок с хвостом и четырьмя лапами должен быть у каждого, и моя аллергия – не повод отказываться от такого счастья.

– С котом, – киваю я.

Маргарита ставит около меня чашку и садится, подпирая рукой подбородок. Мы болтаем в течение чашки кофе, а потом бариста наливает мне вторую и выгоняет за столик на улицу – приманивать интересных людей.

На собеседников в Вероне мне везет. Первый раз в этом кафе я познакомилась с местной поэтессой, мы сидели за крайним столиком, я – в синем платье, она – в синих босоножках и с синим бантом в волосах, смотрели на синие цветы, а небо над нашими головами было точь-в-точь синее море, а может, и действительно оно.

Однажды я познакомилась с маленькой девочкой, которая научила меня превращать бумагу в журавликов и корабли. Солнце плескалось у нее в волосах, а в глазах озорничали пенистые морские волны, она все объясняла легко и просто, потому что одна из важнейших вещей, которым должен научиться взрослый – превращать бумагу в журавликов и корабли.

– Вижу, вы разделяете мою любовь к шляпам, – послышался за спиной мягкий итальянский баритон, я обернулась через плечо. Пожилой мужчина стоял, галантно облокотившись на трость, и с улыбкой смотрел не то на меня, не то на лежащую на столе шляпу, Маргарита считала, что она является одной из привлекающих факторов. – Я присяду?

Я кивнула и мысленно переключилась на итальянский.

– Я вижу вас здесь уже не первый раз, но вы явно не местная. Приезжаете к родственникам?

– Приезжаю по работе, но довольно редко. Я переводчик, приходится ездить по городам, иногда выпадает счастливый случай.

Мужчина улыбнулся и не ответил. Маргарита выглянула из-за двери и демонстративно взглянула на наручные часы, покачала головой, мол, быстро нашла, ничего не скажешь.

– Я вот думаю, – продолжил итальянец. – Это воспоминания связывают нас с городами или города с воспоминаниями? Я знаю, что жители города Пара сверяют часы не по телевизору или радио, а по дождю. Я никогда там не был, но друг рассказывал, что ливень там идет в одно и то же время суток. Это не мои воспоминания, но они связывают меня с городом, и я могу подсесть к кому-нибудь в кафе, вот как к вам сейчас, и рассказать чудную историю. Или вспомните то чувство, вы отдыхаете в гостинице, и вам вдруг хочется, например, зефира. Или хлеба. Знаете, здесь в пекарне на соседней улице продают удивительно вкусный хлеб. Пекарь – человек с нескончаемой добротой, это весь его секрет. Так вот, вам вдруг хочется хлеба, или зефира, или яблок в карамели, вы выходите из гостиницы и идете в магазин. А по пути, на самых обычных улицах, местами грязных, пустынных или наоборот жутко шумных, вдруг вспоминаете… а вот что, решать уже вам. Может, как бегали здесь с подругой, покупали воздушные шарики или потеряли кошелек. Или встретили такого чудного человека, как я. Это город отдает вам воспоминания, тяжко, наверное, тащить стало. Как вы думаете?