Александр Тебеньков - Сны во сне и наяву. Научно-фантастический роман

– Сам факт появления мысли о необходимости полного ухода от окружающей действительности является проявлением начала изменения психики…

Вот так, оказывается. Вот так, оказывается, сходят с ума.

Теперь уже не за горами. Теперь уже скоро. Недели или месяцы. Или – дни?.. Ничего не изменить. Ни-че-го.

«Но если ты осознаешь, что сходишь с ума, значит, пока ты нормальная?.. Или – уже нет?»

Виталий поджидал ее возле работы во вторник.

В среду же ее домой привезла машина «Скорой помощи».

4

Был славный, тихий вечер. Огромное море мягко зализывало берег в нескольких шагах перед ней. У самой кромки, на границе воды и суши копошился в песке и россыпи мелких ракушек кто-то маленький и верткий, весь в реденькой золотистой шерстке. Волна повыше иногда настигала его, он пугливо взвизгивал и отскакивал, оглядываясь на Нину большими, почти круглыми глазами. И столько в его повадках и ужимках было милого, радостного, близкого и родного, что она чуть не плакала от щемящего умиления и ласковой нежности – хотя какую нежность могла испытывать Нина к этому забавному зверьку, похожему отдаленно на небольших бесхвостых лемуров из телевизионного «Клуба путешественников» с Юрием Сенкевичем…

Но таких снов-видений, приятных и добрых, несмотря на странность, она могла вспомнить очень и очень немного. Буквально единицы.

После них тоже охватывало оцепенение и оставалась слабость, зато не было дикого, почти животного страха, ощущения разбитости и лимонной выжатости. Нина была готова мириться с ними, лишь бы не снились те, другие…

Да только кто из нас способен управлять нашими снами?

5

Нина подняла глаза. Ветви близкого клена не закрывали неба – глубокого, прозрачного, густо-фиолетового южного неба. От бетонной стены дома тянуло жарой, но воздух успел остыть, стал по вечернему приятно прохладен.

– Вы знаете, – сказал она, – голова у меня не болит.

– Знаю. – Баринов стоял чуть позади, она чувствовала его внимательный взгляд. – Вы хотели поскорее поговорить со мной.

– Да.

Баринов промолчал, ожидая продолжения.

– Вы очень пристально следили за мной весь вечер.

– Не следил. Наблюдал.

– Все равно.

– Пусть так… Но я вас слушаю, Нина Васильевна.

– Что вы хотите услышать?

– Все, что вы хотите рассказать… Ведь вам есть что рассказать? Кстати, меня зовут Павел Филиппович.

– Да-да, спасибо!.. Я, знаете, действительно забыла, извините… Вы психиатр?

Глаза привыкали к густеющим сумеркам, и боковым зрением она могла различить темный силуэт на фоне сероватой стены, дорисовывая памятью строгий костюм, белоснежную, с туго накрахмаленными манжетами и воротничком рубашку. А лицо его ускользало.

Баринов негромко рассмеялся – добродушно и не обидно.

– Смешные предрассудки… Стоит людям сказать, что кто-то работает с человеческим мозгом, так его с ходу обзывают психиатром.

– Разве стыдно – быть психиатром?

– А разве стыдно обращаться к психиатру за помощью?

На этот раз промолчала Нина.

– Вам нравится современная западная литература?

– Что?.. А-а, ну да, разумеется. Только я в последнее время мало читаю.

– Там все герои, так или иначе, но регулярно посещают своего врача-психотерапевта. Помните?

Нина кивнула.

– Но и в жизни каждому из нас не повредило бы хоть изредка попадать к нему на прием.

– Вот я и… пришла.

– Но я же не психиатр. И не психотерапевт.

– Тогда я, наверно, должна извиниться, – Нина повернулась к нему. – Я отняла у вас много времени, Павел Филиппович, а случай мой, получается, не в вашей компетенции. Извините.

– Ваш случай? – Баринов оторвался от стены и подошел к перилам балкона. Теперь он стоял рядом. – Ваш случай… Ну, начнем с того, что «вашего случая» я пока еще не видел, не знаю. А во-вторых, понимаете, это было бы слишком откровенно и потому для меня неинтересно.

– Вы полагаете, что шизофрения…

– Нина Васильевна! Право слово, не считайте меня несерьезнее, чем я есть. Правда, мы видимся с вами впервые…

– Но мой муж…

– Обещал вам приличного психиатра?

Нина поежилась и с преувеличенным вниманием принялась рассматривать узенький серпик над черной верхушкой клена. «Денежку бы ему показать». Небо быстро темнело, теряя прозрачность, и на нем все ярче проступали звезды.

– Д-да, – с трудом произнесла она.

Баринов снова рассмеялся. Негромко и коротко, но суше, чем в первый раз.

– Вот потому я не люблю, когда меня представляют кому-то через третьи руки. А тут, видимо, даже через четвертые-пятые.

– Однако ж и вы, ничего обо мне не зная, даже не поговорив со мной хотя бы по телефону, сразу пригласили на прием.

– В гости, Нина Васильевна, в гости. Такая у меня, с позволения сказать, мет о да… А кроме того – я наводил о вас справки. Видите, я от вас ничего не скрываю. А то, что вы впервые в этом доме, в этом обществе… Вы же заметили, что я за вами наблюдаю?

– Да, я поняла. Тест на поведение в незнакомой обстановке.

Баринов пошарил по карманам.

– Сигареты в комнате. А вам бы не помешал сейчас небольшой допинг. Вы же курите?

Нина крепче стиснула балконные перила.

– Нет-нет, не надо. Спасибо.

– Я все-таки принесу.

Он не закрыл дверь, и Нина слышала, как в комнате низкий, чуть с хрипотцой голос – видимо, та полная брюнетка с короткой стрижкой – пел одну из тех самоделок, что удаются только под гитару и только в понимающей компании, заранее настроенной в унисон:

Всю ночь со звонницы

в слепой бессоннице

гремят колокола:

о нас с тобой, о нас с тобой, —

о том, что ты ушел,

о том, что я ушла…

Нина снисходительно усмехнулась словам – так глобально, на весь мир объявлять колокольным звоном о личной трагедии двоих… Как говорится, по ком звонит колокол… Эдак никаких колоколов не напасешься.

Баринов появился быстро. Она спиной почувствовала его возвращение и лишь потом на перила упала тень, балконная дверь закрылась, отсекая свет и комнатные звуки. Нина повернулась. Баринов протягивал ей высокий узкий стакан с торчащей трубочкой из пластика.

– Вы ничего не пили. Я с вином не осмелился – не зная вашего вкуса. Коктейль, думаю, будет лучше.

– Спасибо.

Он помешал трубочкой в своем стакане. Тихонько тренькнули кусочки льда.

– Так вот, Нина Васильевна, давайте вернемся, так сказать, к нашим баранам… Я не психиатр, поэтому советовался по вашему поводу с профессором Метченко, побеседовал с вашей участковой – приятная женщина, не правда ли? И специалист оч-чень толковый… Так вот, со всей серьезностью говорю вам: не берите в голову. Забудьте все ваши фантазии. Шизофрения, психопатия, всякие там психопатологические синдромы – все слишком ординарно и нашего с вами внимания не заслуживают. В ваших симптомах мы трое не усматриваем повода обращаться к помощи психиатра. И вообще, если начистоту: меня не интересует патология… Вам это о чем-нибудь говорит?