Марк Бернелл - Блистательные дикари

Итак, Рейчел усилием воли подавила желание расквитаться с претенденткой на любовь Роберта и вместо этого зажала пульсирующую жилку у нее на горле. Рейчел принялась с силой надавливать на место, где прощупывался пульс, - точно так же, как проделывала это с Кэтрин. Прежде чем Лаура успела отреагировать, она ощутила сначала жжение, а вслед за этим распространившееся по телу онемение. Силы стали покидать ее, а вместе с ними куда-то улетучился и гнев. Когда Рейчел отпустила ее, она уже пребывала в гипнотическом состоянии.

- Куда он пошел, Лаура? Для того чтобы я могла оказать ему помощь, мне необходимо его разыскать. Я - единственное существо на свете, которое способно на него воздействовать, - ведь мы с ним одной крови.

Лаура непонимающе мотала из стороны в сторону головой. Она была не очень-то уверена, что правильно поняла слова Рейчел.

- Я не... я не знаю...

Рейчел притянула Лауру к себе, обхватила ее голову руками и поцеловала прямо в губы. Потом она сделала шаг назад и произнесла:

- Судя по всему, мы обе его любим. Но только я могу его заполучить. Он уже пребывает в другом измерении. Так что, Лаура, ступайте-ка домой. Здесь вам делать нечего!

Глава 20

Изображение на экране расплывалось у него перед глазами. Роберт устроился на заднем ряду, сидя на одном стуле и положив ноги на другой. В зависимости от того, какую часть его тела терзала боль, он менял положение. На экране герой без страха и упрека пробил собственным телом высокое окно с цветными стеклами и рухнул прямо на мозаичный пол готического собора...

Роберт шел, спотыкаясь, по улицам Лондона в надежде, что эта относительная изоляция принесет облегчение. И придет знание, которое откроет перед ним спасительный путь. Знание, однако, не приходило. Зато боль и отвратительный осадок, оставшийся после беседы с доктором Фостер, никуда не делись и находились при нем. И домой идти он тоже не мог - ему было необходимо отдохнуть и от Рейчел, и от Лауры.

Если Рейчел в самом деле не врет и с ним должны произойти необратимые изменения, то ему бы хотелось все как следует обдумать на свежую голову, прежде чем предаваться в ее руки. А предлагала она ни больше ни меньше как брак длиной в вечность.

Кошмарная боль терзала его не переставая. Казалось, даже ребра, которые еще совсем недавно вели себя вполне сносно, превратились в острейшие лезвия и поражали все, к чему прикасались в его организме. В голове отдавалось малейшее движение, даже биение пульса - каждую секунду на его несчастный мозг обрушивался удар, сопоставимый по силе с рокотом большого барабана в оркестре. От всех этих напастей ноги постоянно подкашивались.

Тем временем экранный герой спас довольно потрепанную героиню, которую изверги привязали к алтарю, готовясь принести кровавую жертву. Эти двое угнали машину и теперь мчались по оживленным городским улицам, преследуемые бандой негодяев. Враги продолжали прибывать с каждой минутой - они, словно тараканы, выскакивали из узких грязных улиц и присоединялись к погоне.

Страшная жара и духота в итоге прогнали Роберта с улицы, и он решил укрыться в кинотеатре, ведь там работали кондиционеры. Он сунул в окошечко кассы несколько монет, и усталая кассирша выдала ему билет, скользнув по его лицу равнодушным взглядом. Зал оказался неухоженным до омерзения красные чехлы на стульях выцвели и во многих местах были порваны, а к подлокотникам были приделаны наполненные окурками латунные пепельницы, хотя рядом на стене висела табличка, призывавшая воздерживаться от курения. Стены были оклеены старыми аляповатыми обоями алого с золотом цвета, которые больше подходили для украшения дешевого восточного ресторанчика.

На экране прогремел кошмарный взрыв, несколько домов с офисами сложились, словно карточные, и превратились в прах. Герой выхватил свою красотку из-под развалин и повел ее к свободе и свету подозрительно бодрым шагом. Затем камера продемонстрировала интерьер спальни, где девушка благодарила своего спасителя единственно доступным ей способом. Потом на экране появились титры, а потом зажегся свет.

Роберт оставался в зале, пока это было возможно. Оказавшись на улице, он втянул в себя затхлый с душком воздух бедного квартала и скривился от отвращения. Вонь стояла непереносимая: здесь царил сложный аромат, состоявший из запахов паленой резины, разлагающегося собачьего дерьма, пропитанной свиным жиром бумажной обертки от сандвичей, гниющих овощей, блевотины, сигаретных окурков, моторного масла и еще тысячи других разнородных элементов, составляющих непременную принадлежность атмосферы огромного города с еще не забытым прошлым столицы крупнейшей в мире колониальной метрополии. И все это богатство, включавшее миазмы, исходившие из коллекторов городской канализации, являлось частью той жизни, которую недавно вел Роберт.

Духота и влажность боролись за первенство: все, окружавшее Роберта, исходило потом - потели даже старые дома, стыдливо выталкивавшие из щелей между кирпичами многолетнюю зеленую грязь. Влажный воздух ощущался на вкус. Блекловатое солнце на небесах отражало атаку алых перистых облаков, проплывавших низко над землей. В отдалении утробно зарокотал гром. Город содрогнулся.

Снова вернулся внутренний огонь. У Роберта сложилось ощущение, будто чья-то невидимая рука чиркнула у него в груди колесиком зажигалки. Бледная, пупырчатая кожа у него на лбу мигом отозвалась на приступ крупными каплями пота, которые безостановочно, словно слезы, перетекали со лба на лицо и катились вниз по недавно появившимся у него на щеках грубым складкам. Он почувствовал озноб и заодно отметил, что его легкие с каждым вдохом доставляют организму все меньше и меньше отравленного испарениями воздуха. В прошлые годы Роберт умел находить управу на свои страхи, и это не раз помогало ему избежать сумасшествия, но теперь все складывалось по-иному.

Люди вокруг смотрели на него сущими дьяволами. Булыжная мостовая уходила из-под ног, а рядом с ним шла смерть в ожидании, когда он выбьется из сил и упадет, чтобы без помех завладеть его телом. Но он просто не имел права упасть под ноги незнакомым людям. Уж если ему пришла пора умирать, сделать это надо было достойно, как минимум в уединенном месте. Мельтешившие взад-вперед по улице враждебные ему человеческие существа пугали его до колик, до рези в желудке, до тошноты.

Роберт свернул в переулок между неуклюжим бетонным кубом кинотеатра и старым, разваливающимся домом с магазинами на первом этаже и затхлыми квартирками на втором и третьем. Пока он пробирался по переулку, шатаясь из стороны в сторону, словно пьяный, вслед за ним несся зловещий рокот грома. Переулок был заставлен ржавеющими баками для мусора, переполненными сверх всякой меры и, казалось, никогда не опорожнявшимися. Картину дополняли разбитые ящики, горы пустых картонных коробок и пустые раздавленные жестянки из-под пива. Роберт наткнулся на лежавший на боку старый холодильник без дверцы и с размаху упал в грязь. Подняться на ноги он, однако, не смог и продолжил путешествие среди пыли, отбросов и грязи на четвереньках.