Глеб Селезнев - Дорогами мойры

Поздоровавшись со всеми, Олег ненадолго задержал взгляд на незнакомой ему девушке, и она впервые увидела его странные, притягивающие чем-то неизвестным глаза. Первое впечатление бывает обманчивым, искаженным или преувеличенным воображением, но Эля нисколько не сомневалась и в тот момент, и впоследствии, в своей мысли о том, что человек с такими глазами просто не может быть обычным. То ли оттого, что взгляд его сам по себе, если повнимательней присмотреться, был несколько тоскливым, то ли ещё непонятно от чего, этот взгляд порождал ничем не обоснованную грусть утраченного, ностальгию.

А он между тем широко улыбнулся и протянул ей руку:

– Олег, – представился твёрдым приятным голосом юноша.

– Элла… Эля, – ответила девушка и смущённо отвела глаза.

– Откуда машина? – спросил Максим.

– Сосед одолжил, – небрежно ответил Олег, поднимая с земли дорожную сумку, которую принесли ребята. В сумке звонко забрякало стекло. – Вы что сюда пить приехали?

– Да это, э-э… – протянул Максим. – Сервиз тебе в подарок везём.

Олег хмыкнул, кинул сумку в багажник и, дождавшись пока все рассядутся, лихо крутанул руль, выворачивая автомобиль в сторону города. Потянулись первые задымленные цеха и уродливые нерациональные постройки целлюлозно-бумажного завода, в ноздри полез характерный запах. Но завод был, как и сам городок, очень небольшим и кончился сравнительно быстро. После него начались невысокие кирпичные домики в три-четыре этажа, которые имели вид весьма уютный, в отличие от уродливых каменных монстров постмодернистских досоциалистических времён большинства таких же небольших, но намного более старых городов, или же бездушных, отражающих в своей сплошь зеркальной поверхности холодное небо, небоскрёбов огромных мегаполисов. В Громянске вообще всё было маленькое, простое и уютное: аккуратные улочки, чередующиеся с зелёными скверами; мини-фонтанчики, стоящие на вымощенных каменной плиткой, тихих площадях. Светофора здесь было всего два или три, пролетая которые, Олег даже, кажется, не обращал внимания на то, какой свет на них загорался.

– Раздолбай, – небрежно бросил Максим, когда он в очередной раз проскочил на красный.

Олег никак не отреагировал. Да и выглядел он сейчас каким-то… раздраженным что ли. Бывало у него вдруг…

Да, он мог быть «раздолбаем», как выразился Максим, мог плюнуть с высока на все законы и правила, мог проехать на красный свет светофора, да и прав-то его, собственно говоря, никто никогда не видел (машины своей так у него точно не было). Он мог порой потерять человеческий образ, напиться вдребезги, прогулять в один вечер месячный заработок, надавать ни с того ни с сего по морде почти незнакомому человеку. За такую безалаберность его тоже порой ценили, правда, очень недалёкие люди, люди, которые не привлекали его нисколько, а даже отталкивали. Но вот те, кто ехал с ним сейчас в машине, совсем не за это ценили и любили его, несмотря на фантастическую дисперсию в образах его поведения, и никому не понятные, неожиданные перемены настроения; несмотря на то, что порой трудно было добиться понимания этого человека, и, не смотря на то, что до конца этого человека не понимал решительно никто. Ксения однажды так прямо ему и сказала: «человек-загадка ты, Олег». Он тогда хмыкнул сначала, а потом задумчиво так проговорил: «жаль, что не на все загадки существуют разгадки…» Что он этим хотел сказать, не понял тогда, наверное, никто, да и Олег как-то сразу перевёл тему, пошутив насчёт «людей-разгадок», но тем не менее Ксения ещё долго размышляла над его словами.

***

Олег притащил откуда-то несколько надувных матрасов и раскидал их вокруг мангала. Друзья беззаботно валялись на этих лежбищах, подставив разогретые тела ослепительно-яркому солнцу, которое было в этот час в зените. Хозяин не спеша переворачивал шампура, смотря одним глазом на тусклые при свете солнца уголья, а другим – в книгу, которую он держал левой рукой. По небольшому, просто и гармонично скомпонованному садику с большими пушистыми яблонями и старыми деревянными качелями плыл приятный запах жирного мяса, жаренного на «живом» огне.

Дом Олега – крепкий деревянный домик с двумя комнатами и летней кухней, примыкающей к бревенчатой стене, целиком принадлежал ему. Купил он его сравнительно недавно – они тогда второй курс только заканчивали, – а уже столько изменений в него внёс, превратив заброшенную дачную хибару в уютный дом. Родителей у Олега не было, а что с ними случилось, и были ли они когда-нибудь вообще, – он предпочитал не распространяться, а интересоваться никто не осмеливался, даже преподаватели в институте: если на младших курсах и заходила об этом речь, Олег неожиданно грубо уводил разговор в сторону.

Когда шашлыки были готовы, Олег куда-то неожиданно смылся и остался без похвалы. Зная характер своего друга, ребята решили приступить к еде без него. Весь их утренний завтрак располагался прямо на траве, на расстеленной небольшой скатерти, и друзья стали подтаскивать маты ближе.

– Прям воскресный пикник, – тихо сказала Эля. – И, главное, так тихо, спокойно. Не то что у нас. Классно.

– Угу. То ли ещё будет, – как-то чересчур угрюмо отозвался её брат

– А что будет?

– Вечер. Ночь…

– И House! Pumping! Elektro! 2 2 1 Стили электронной танцевальной музыки. – громко объявил Дамир, при этом Ксения дала ему лёгкого подзатыльника и сказала, чтобы не орал на ухо.

В это время появился Олег, так же неожиданно как исчез, и присел рядом с ребятами.

– А у тебя яхта твоя цела ещё, – спросил у Олега Максим.

Тот посмотрел на него задумчиво, затем опять вскочил на ноги и, пробормотав что-то неопределённое, умчался в направлении дома, причём настолько быстро, что его даже не успели окликнуть.

– А что за яхта? – удивлённо спросила Эля.

– Да, – с усмешкой сказал Дамир. – Не яхта это, так… Килевую лодку он под парус поставил и катается по своей речке. Неплохо, кстати получилось. Мы на ней, помнится, в прошлый год давали джазу.

– Это когда ты пьяный чуть за борт не вывалился? – засмеялся Максим

– Когда такое было? – недоверчиво и зло спросил Дамир.

– Я откуда знаю, – когда? Ксюнь, когда это было?

Они, шутя и смеясь дурашливо друг над другом, ещё поспорили немного, а когда смех утих Эля негромко сказала, оглядываясь вокруг:

– Он ведь всё своими руками делает. Где такому учат…

– Жизнь научит, – сказал жёстко Дамир, знавший всё-таки пару строк из биографии Олега. – Родителей когда нету, как не своими руками?

***

Первые воспоминания Олега были связаны с голодом. Постоянно приходилось искать себе пропитание, собирать объедки, ну и так далее. Он не мог сказать что там было очень уж плохо, или злобы было больше чем где-либо, а может просто и не помнил – маленький ведь был. Времена были тогда тяжёлые для всех, и если воспитатели выплёскивали свой негатив на детей, то это вряд ли означало, что они были злы по сути, скорее нервы не выдерживали терпеть нищенскую зарплату, плохую, нервную работу и полное отсутствие уверенности в завтрашнем дне. Но ведь воспитали, не оставили же, не смотря ни на что, вложили какую-то искру на ранней стадии становления детского самосознания. И Олег вполне благодарен был им, понимая, что попадись ему в те далёкие времена люди несколько другого характера, то не учиться бы ему сейчас на пятом курсе «института экономики и права», а, может быть, петь хриплым голосом блатные песни, сидя на нарах и считать дни до окончания очередного срока…