Эдгар Берроуз - Боксер Билли

Он взобрался на берег и, все еще держа ее в своих объятиях, стоял на мягком ковре из густой травы.

Наконец он медленно поставил ее на ноги. Он был весь еще охвачен безумным желанием, но в душе его крепло новое чувство, которое боролось со страстью.

Ему вспомнились предсмертные слова Терье: "Прощайте, Байрн, охраняйте мисс Хардинг как можно лучше". Вспомнились и свои собственные слова во время последнего разговора с умирающим французом: "Я полагаю, что неделю тому назад я взаправду был трусом и негодяем".

Билли стоял, уставившись в землю и все еще держа девушку за руку. Ее большие глаза вопросительно глядели на него. Она ждала своего приговора, как подсудимая.

Билли поднял глаза на девушку, и вдруг она представилась ему в новом свете.

Он понял, что никогда не сможет ее обидеть, потому что любит ее.

И вместе с сознанием своей любви, ему пришла мысль, что эта любовь безнадежна. Никогда, никогда эта девушка не сможет принадлежать такому, как он!

Барбара Хардинг, напряженно ожидавшая его решения, заметила безнадежную грусть, засветившуюся в глазах Байрна, и изумилась. Пальцы, сжимавшие ее руку, безвольно разжались.

-- Не пужайтесь,-- тихо сказал Билли.-- Пожалуй ста, не пужайтесь. Я не могу обидеть вас, даже если б хотел. 120

Глубокий вздох облегчения вырвался из груди Барбары. Ее радовало не только то, что опасность миновала, но и то, что Байрн оказался достойным того уважения, которое она стала было к нему питать.

-- Идем,-- сказал Билли,-- нам лучше пройти вглубь, чтобы с берега нас не было видно. Там мы поищем место для лагеря. Я полагаю, что нам придется просидеть здесь несколько дней. Вы верно до смерти устали,-- и я тоже.

Они вместе принялись за поиски. Девушка снова чувствовала себя свободно и легко, как будто между ней и ее спутником не подымалось страшного призрака.

Билли был в каком-то необыкновенном состоянии: острая боль щемила его сердце, и вместе с тем он чувствовал себя более счастливым, чем когда-либо в своей жизни. Он бессознательно радовался присутствию любимой девушки и гордился своей победой над самим собой. Он ловко срезал длинным мечом Оды Иоримото несколько молодых деревьев и бамбуков, связал их крепкими волокнами трав и покрыл широкими листьями веерообразной пальмы. Получилось нечто вроде примитивного шалаша. Барбара собрала листьев и трав и устлала ими пол.

-- Номер первый, Риверсайд-Драйв,-- с усмешкой сказал Билли, когда работа была кончена,-- а теперь я пойду к берегу и построю себе Боуэри1. --О, вы из Нью-Йорка? -- живо спросила девушка.

-- Ни в жисть,-- ответил Билли Байрн.-- Я из доб рого старого Чикаго, но мне два раза пришлось быть в Нью-Йорке, и я знаю названия кварталов. В Боуэри *у реки живет наш брат: вот я и хочу разбить свою па латку у реки. А вы, буржуйка, должны жить в Ривер сайд-Драйве! И он засмеялся своей шутке.

Но девушка не вторила его смеху. Наоборот, она казалась встревоженной.

-- Не хотите ли и вы быть буржуем,-- предложила она,-- и поселиться в Риверсайд-Драйве, прямо через улицу от меня? -- Рылом не вышел,-- угрюмо ответил Билли.

1 Риверсайд-Драйв и Боуэри -- кварталы в Нью-Йорке: первый фешенебельный квартал, а второй -- рабочий. 121

-- Разве вам не хотелось бы там пожить? -- настаи вала девушка.

Всю свою жизнь Билли с презрением смотрел на ненавистных, трусливых буржуев, и вдруг ему задавали вопрос, не хотел ли он быть одним из них! Что это, насмешка? И, однако, он вдруг почувствовал непонятное желание оказаться на месте Терье или Билли Мэллори; в некотором отношении даже на месте Дивайна. Ему безотчетно хотелось походить на мужчин того общества, в котором жила любимая им девушка.

-- Мне поздно меняться,-- сказал он печально.-- Вы такой родились. И разве я не выглядел бы, как чучело гороховое, в спинжаке и крахмальной рубашке?

Барбара невольно расхохоталась, представив себе его в таком виде.

-- Я не то думала,-- поспешила она объяснить.-- Я не думала, чтобы вы одевались так, как они, но поступали, говорили как они, ну, знаете, как мистер Терье. Он был настоящий джентльмен. -- А я нет,-- отрезал Билли.

-- О, я не хотела этого сказать,-- торопливо прого ворила девушка.

-- Хотели или нет,-- все равно, это так,-- продол жал Байрн.-- Я не джентльмен, а хулиган. Помните, вы сами мне это сказали на "Полумесяце"? Я не забыл. И правильно, я хулиган. Меня никогда и не учили быть чем-нибудь другим, да я никогда и не желал быть чем-нибудь другим, до сегодняшнего дня. Теперь мне бы хотелось быть джентльменом, но слишком поздно.

-- А вы попробуйте,-- сказала девушка.-- Хотите? Ради меня.

-- Идет! -- весело ответил Билли.-- Для вас я готов даже баки носить.

-- Какой ужас! -- воскликнула Барбара Хардинг,-- я бы на вас и смотреть не могла!

-- Ладно! Так говорите, что вы хотите, чтобы я делал?

Задача была нелегкая и очень деликатная, если она не хотела оскорбить болезненного самолюбия Билли. Но Барбара решила ковать железо, пока горячо. Ей в голову не приходило спросить себя, почему она была так заинтересована в перевоспитании Билли Байрна. Она слегка колебалась, прежде чем начать говорить. -- Первое, что вы должны сделать, мистер Байрн,-- 122

сказала она,-- это научиться говорить правильно; вы должны стараться говорить так, как я. Никто на свете не говорит совсем правильно ни на одном языке, но есть такие ошибки в произношении, которые особенно неприятны. И если обращать на них внимание, то очень легко отучиться от них.

--- Ладно! -- ответил Билли.-- Я буду говорить, как всамделишний пижон,-- ради вас!

Таким образом началось перевоспитание Байрна и, так как времени у них было более чем достаточно, то оно пошло быстрыми шагами. Билли очень заинтересовался учением, и, кроме того, ему так захотелось угодить своей учительнице! Таким образом дружба между ними еще более скрепилась.

Три недели провели они на островке, почти не покидая его и переходя за реку только для того, чтобы собирать плоды, которые росли в лесу.

Рана Байрна причиняла ему немало мучений. Одно время ему даже угрожало заражение крови. Температура вдруг поднялась, и встревоженная Барбара Хардинг всю ночь просидела возле него, смачивая ему голову водой и, насколько возможно, облегчая его страдания. Наконец поразительная живучесть его организма взяла верх над болезнью.

Однако он был так изнурен, что они решили подождать, пока к нему вернется его прежняя сила, и только тогда попытаться достигнуть морского берега.

Во все это время у них не было оснований для тревоги. Никаких следов преследования не замечалось. Два раза, правда, они видели за рекой туземцев, занятых по-видимому охотой, но это были чистокровные малайцы, и самураев между ними не было видно. Все же вид их был такой дикий и воинственный, что Байрн и Барбара не отважились обнаружить своего присутствия.