Айзек Азимов - Девять Завтра

Обаятельный и улыбающийся, он явился на следующий день точно в назначенное время. Вместо привычной униформы она надела на этот раз платье. Увы, весьма старомодного покроя, но тем не менее уже много лет она не чувствовала себя столь женственной.

Он сделал ей несколько сдержанных комплиментов, и она приняла его похвалы в столь же сдержанной манере, подумав, что это прекрасное начало. Однако в тот же миг ей пришла в голову другая мысль: «А собственно говоря, начало чего?»

Чтобы отогнать от себя эти мысли, она поспешила попрощаться с Тимми, пообещав, что скоро вернется.

Хоскинс повел ее в новое крыло здания, где она до сих пор ни разу не была. Здесь еще сохранился запах, свойственный только что выстроенным помещениям. Доносившиеся откуда-то приглушенные звуки свидетельствовали о том, что строительные работы еще не закончены.

– Животное, растения и минералы, – снова, как накануне, произнес Хоскинс. – Животное находится здесь – это наиболее живописный из наших экспонатов.

Вся внутренняя часть здания была разделена на несколько помещений, каждое из которых представляло собой отдельную камеру «Стасиса». Хоскинс подвел ее к смотровому окну одной из них, и она заглянула внутрь. Существо, представившееся ее взору, показалось ей вначале чем-то вроде покрытой чешуей хвостатой курицы. Покачиваясь на двух тощих лапках, оно бегало по камере, быстро поворачивая из стороны в сторону изящную птичью голову с костным наростом, напоминающим петушиный гребень. Пальцеобразные отростки коротких передних конечностей непрерывно сжимались и разжимались.

– Это наш динозавр, – сказал Хоскинс. – Он находится здесь несколько месяцев. Уж не знаю, когда мы сможем с ним расстаться.

– Динозавр?

– А вы ожидали увидеть гиганта?

Она улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.

– Мне кажется, что некоторые их так себе и представляют. Я-то знаю, что существовали динозавры небольшого размера.

– А мы старались извлечь из прошлого именно маленького динозавра. Его все время обследуют, но сейчас, видно, его ненадолго оставили в покое. Эти обследования дали интереснейшие результаты. Так, например, он не является в полном смысле слова холоднокровным животным. Он способен поддерживать температуру тела несколько выше температуры окружающей среды. К сожалению, это самец. С тех пор как он появился здесь, мы пытаемся зафиксировать другого динозавра, который может оказаться самкой, но пока безуспешно.

– А для чего нужна самка?

В его глазах промелькнула откровенная насмешка.

– В этом случае мы, возможно, получили бы оплодотворенные яйца, а следовательно, и детенышей динозавра.

– Ах, да.

Он повел ее к отделению трилобитов.

– Это профессор Дуэйн из Вашингтонского университета, – сказал Хоскинс. – Специалист по ядерной химии. Если мне не изменяет память, он занимается определением изотопного состава кислорода воды.

– С какой целью?

– Это доисторическая вода; во всяком случае возраст ее исчисляется по крайней мере полумиллиардом лет. Изотопный состав позволяет определить температуру океана в ту эпоху. Самого Дуэйна трилобиты не интересуют, их анатомированием занимаются другие ученые. Им повезло: ведь им нужны только скальпели и микроскопы, тогда как Дуэйну приходится для каждого опыта устанавливать сложный масс-спектрограф.

– Но почему? Разве он не может?..

– Нет, не может. Ему нельзя ничего выносить из этого помещения, пока существует хоть какая-то возможность избежать этого.

Здесь были также собраны образцы первобытной растительности и обломки скал – это и были растения и минералы, о которых упомянул Хоскинс. У каждого экспоната имелся свой исследователь. Все это напоминало музей, оживший музей, ставший центром активной научной деятельности.

– И всем этим руководите вы один?

– О нет, мисс Феллоуз, слава богу, в моем распоряжении большой штат сотрудников. Меня интересует только теоретическая сторона вопроса: время как таковое, техника мезонного обнаружения удаленных во времени объектов и тому подобное. Все это я охотно променял бы на метод обнаружения объектов, удаленных во времени менее чем на десять тысяч лет. Если бы нам удалось проникнуть в историческую эпоху…

Его прервал какой-то шум у одной из отдаленных камер, откуда донесся до них чей-то высокий раздраженный голос. Хоскинс нахмурился и, извинившись, поспешил в ту сторону.

Мисс Феллоуз почти бегом бросилась за ним.

– Неужели вы не можете понять, что мне необходимо закончить очень важную часть моих исследований? – крикливо вопрошал пожилой мужчина с красным, обрамленным жидкой бородкой лицом.

Служащий, на лабораторном халате которого были вышиты буквы «СИ» («Стасис инкорпорейтид»), сказал, обращаясь к Хоскинсу:

– Профессора Адемевского с самого начала предупреждали, что этот экспонат будет находиться здесь только две недели.

– Я тогда еще не знал, сколько времени займут мои исследования, я не пророк! – возбужденно выкрикнул Адемевский.

– Вы же понимаете, профессор, что мы располагаем весьма ограниченным пространством, – сказал Хоскинс. – Поэтому мы вынуждены время от времени менять наши экспонаты. Этот обломок халкопирита должен вернуться туда, откуда он к нам прибыл, Ученые ждут, когда поступят новые экспонаты.

– Почему же я не могу получить его в личное пользование? Разрешите мне унести его отсюда.

– Вы знаете, что это невозможно.

– Вам жаль отдать мне кусок халкопирита, этот несчастный пятикилограммовый обломок? Но почему?

– Нам не по карману связанная с этим утечка энергии! – раздраженно воскликнул Хоскинс. – И вам это отлично известно.

– Дело в том, доктор Хоскинс, – прервал его служащий, – что вопреки правилам профессор пытался унести минерал с собой и чуть было не прорвал «Стасис».

На мгновение все умолкли. Повернувшись к ученому, Хоскинс холодно спросил:

– Это правда, профессор?

Адемевский смущенно кашлянул.

– Видите ли, я не думал, что это нанесет ущерб…

Хоскинс протянул руку и дернул за шнур, свободно висевший на наружной стене камеры, перед которой они сейчас стояли.

У мисс Феллоуз, которая в тот миг разглядывала этот ничем не примечательный, но вызвавший столь горячий спор кусок камня, перехватило дыхание – на ее глазах камень мгновенно исчез. Камера была пуста.

– Я очень сожалею, профессор, – сказал Хоскинс, – но выданное вам разрешение на исследование объектов, находящихся в «Стасисе», аннулируется навсегда.

– Но погодите…

– Я еще раз очень сожалею. Вы нарушили одно из наших самых важных правил.

– Я подам жалобу в Международную Ассоциацию…

– Жалуйтесь кому угодно. Вы только убедитесь, что в случаях, подобных этому, никто не заставит меня отступить.