Алексей Иващенко - Война внутри

Так же просто поступил Монета.

Как и любой.

Все давно стали простыми. Когда это случилось? После Катаклизма или до? Монета очень хотел бы узнать. Он думает, что это было всегда, но обстоятельства мешали всем, всем этим «простым людям», делать то, что они бы хотели.

Вокруг стихает всё, даже ветер. Рядом спит человек, но на равнине так тихо, что Монете кажется, будто он слышит своё сердце. «Ненавидь себя, ненавидь окружающих». Может, Тофу правы? Монета хмыкает. Когда он дошёл до этой мысли? В противовес археолог начинает перебирать в голове всё сказанное чёрным монахом. Тофу верят, что мы уже в аду (что же, поделом). Чёрные верят, что Бог заболел. Где правда? Монета думает, что Бог просто устал всех любить. Сам Монета не смог полюбить ни одного человека в этой жизни. У него нет никого ценного, никого, чьим мнением он бы дорожил или к кому бы прислушивался. Бог просто не справился с ними… с нами. Монета думает, как он ненавидит людей. Этих расчётливых сук. Таких же, как он. Монета опускает взгляд на Женю. Они вдвоём идут за чудом, таким чудом, каких не было двадцать лет нигде. За ребёнком. Он знает себя, знает, что пройдёт этот последний день так быстро, как только сможет. И спокойно застрелит родителей. Просто потому что так нужно. Лично для него. И родители – они тоже знают всё это. Живут наверняка с этой мыслью – когда-то кто-то придёт и застрелит их обоих, заберёт их ребёнка, рано или поздно. Может даже, это сближает их, и они молчат об этом вместе, страшно смотря иногда друг другу в глаза. А может… может, они даже любят друг друга. И сейчас не спят, сейчас им хорошо, словно в лихорадке, они любят друг друга. Веря до последнего и не веря, что им удастся скрыться от этого «кого-то». Почти убедив себя в этом за все месяцы. Но хранят боль и фатализм, который каждый из них чувствует сейчас в любом движении грязных тел. Где же Бог в такие ночи? Его нет, как всегда!

А задача Монеты лишь в том, чтобы именно он стал этим «кем-то», вошедшим к ним в дом. Быть первым, потому что рано или поздно кто-то другой, уже не Монета… Вот и вся разница. Такие, как Женя, они повсюду. Они найдут этого ребёнка везде и приведут таких, как Монета. Ему не выжить тут.

И снова победит ничтожный!

Сейчас Монета погружён в тоску, но он знает: это лишь мысли. Те размышления, без которых Монета не был бы Монетой. Сейчас они прольются в ночь, а утром – полный энергии археолог пойдёт дальше. Под этот вывод человек в костюме незаметно засыпает.

Утро. Злой и раздражённый Монета просыпается от едва слышного попискивания электронных часов. Женя ещё спит, видно, его подкосила болезнь. Монета грубо будит своего спутника ударом ботинка по швабре. Тот даже не огрызается, просто радостно встречает очередное издевательство, словно так и должно быть. Чем снова раздражает Монету. Чтобы не вскипеть, археолог молчит. Делит таблетки и питание. Может, завтрак приведёт его в порядок?

Женя пытается перебороть рвоту, но сегодня у него это не выходит, Монета не даёт ему вывернуть дорогие препараты на серые пески – аккуратно заворачивает белую жижу в кулёк, выуженный из рюкзака.

– Сожрёшь потом.

Женя благодарно прячет кулёк к себе за пазуху.

Они вновь монотонно мерят путь шагами. Солнце поднимается в зенит, бросая вниз рассеянные ультрафиолетовые лучи. Монета липко дышит в нагретом костюме, поглядывая на пошатывающегося спутника. Только вопрос времени, когда тот упадёт. Нужно его вовремя поднять, чтобы не издох на потрескавшейся, иссушенной поверхности. Жарко, должно быть, в его резиновом противогазе. Постепенно проблема Жени отходит на задний план, и Монета мысленно составляет план дальнейшего пути, разбирая доступные варианты. Через час небо подаёт тревожный знак – тёмный горизонт угрожающе намекает на приближающуюся химическую бурю. Женя может её не пережить. Археолог пытается поднажать, выбрав целью бетонный коробок в километре от них, но его спутник не способен на ускорение. Он явно прикладывает какие-то чудовищные усилия, но их недостаточно. Монета подхватывает лёгкого человека за плечо, и… спустя мгновение Женя полностью облокачивается на спасительную опору.

– Эй! Ты своими тоже шаркай, – кричит сквозь нарастающий ветер археолог. Отравленная пыль уносит его сдержанный повязкой голос.

Тем не менее Женя его понимает, снимает часть веса и перекладывает обратно на здоровую ногу, нелепо подпрыгивая при шаге.

Буря сметает их за сто метров до спасительных стен. Несущаяся темнота клубом обрушивается на мужчин. Монета замирает и полностью затягивает капюшон куртки. Шквал вращающегося песка приводит истощённого Женю в ужас. Он падает на колени и локти и, кажется, кричит. Монета не слышит его голоса, но ему кажется, что тот непременно кричит. За те полсекунды, пока сбивающимися ладонями археолог затягивает круг повязок на лице, его спутника заносят песок и непроглядная темень. Монета присаживается, удерживая свой взгляд на той точке, где скрылись из виду древние стены, и, не смотря вниз (всё равно бесполезно), шарит рукой в поисках Жени. Найдя что-то, по консистенции напоминающее ткань, он дёргает человека вверх. Пальцы одной руки неспособны это сделать, и Монета почти теряет свою находку. Чёртов идиот! Погубит их обоих! Монета собирает в кулак больше ткани, перекидывая автомат за спину и подключая вторую руку, присаживаясь, со всей силы тянет свою ношу ногами и спиной. Женя вырывается из кутерьмы, обвисший и безвольный. Археолог орёт на него, пытаясь привести в чувство, бьёт по резине противогаза. Бесполезно – Монета не слышит даже своего голоса в адском вое вокруг. Тогда археолог хватается сильнее и волоком тянет своего спутника в ту сторону, где, он надеется, можно встретить стены. Спустя сто метров Монета ничего не находит, матерится про себя и старается не верить в то, что промахнулся. Возможно, просто нужно ещё немного пройти. Мелкая дисперсионная пыль проникает даже сквозь его хрипящие фильтры, работающие сейчас на износ. Монета тащит Женю дальше, ещё более неистово, но сомнения грызут его на каждом шагу. Сейчас выгоднее всего будет закопаться, переждать бурю. Так у этого идиота появится возможность выжить. Через пятьдесят метров археолог отчаивается, но продолжает тащить свою сдавшуюся ношу дальше.

Касание, кажется, плечом! Монета отпускает одну руку и трогает нагретый за день бетон. Угол дома! Видимо, ощущение расстояния растворилось в этой чёртовой кутерьме! Монета радостно тянет спутника вдоль стены. А вот проход внутрь. Оба проваливаются в серый квадрат. Глаза удивляются, получив способность видеть дальше десяти сантиметров впереди себя. Клубящийся, слепо бьющийся в стены песок – вот что предстаёт их взору. Но лучше, чем там. Монета ищет самое глубокое из целых помещений, усаживает там Женю.