Николай Мамаев - Там, где живут свиристели (сборник)

— Что ждет нас по ту сторону, профессор?

— Вот это мы и постараемся выяснить совсем скоро, — торжественно произнес Ду и сошел с кафедры.

— Ты выглядишь очень уставшим. Может быть, лучше пойдем? Проведем время вдвоем, у тебя, без суеты вокруг, в тишине. Хочешь? Скажи, ты хочешь? — ресницы взволнованно затрепетали, между бровей появилась складочка сомнения.

— Просто хочу быть с тобой. Неважно где. Хочу держать тебя за руку, обнимать, когда вздумается, ощущать запах твоих волос. Понимаешь? Твои волосы… Черт, они восхитительны! Я каждый раз отмечаю про себя это.

— Но говоришь впервые… Спасибо!

— Пожалуйста, не кури, тебе идет это только по субботам.

— Прости-прости, забыла! — Ани затушила сигарету в пепельнице. — Нервничаю просто… Из-за тебя… Ты, правда, выглядишь не очень. Тебе нужно отдохнуть.

— Хочу, чтобы ты знала, как сильно я люблю тебя…

— И я люблю тебя! Ты видишь сам…

— Вот и чудно. Это самое главное. А выспаться я успею — впереди три дня выходных.

— У меня никак из головы не идет то, о чем ты рассказал… Я думала, будет кто-то другой…

— Отличный шанс увековечить себя! Вписать в историю! Не так ли? — Федоров как-то грустно улыбнулся, сделал глоток вина. "Широкие скулы, любимая ямочка на подбородке, всегда немного печальные голубые глаза — это все Федоров. Здесь и сейчас. Сидит и без аппетита ковыряет вилкой в тарелке", — Ани чрезмерно расчувствовалась, еще немного, и она заплачет. "Нет, уж точно не здесь и не при нем", — подумала девушка и прикурила сигарету.

— Что, опять?

— Эта — последняя. Обещаю.

— Нет, что-то не так. Определенно не так. Что-то изменилось. Во мне ли, в нем… Не знаю. Все стало как-то по-другому, понимаешь? Мы отдалились. У него — работа, этот проект… — Ани сделала глубокую затяжку, посмотрела на тлеющий кончик сигареты.

— Чертовски интересный проект! — отметил незнакомец в широких солнцезащитных очках.

— Да уж… Завидую ему. А у меня бесчисленные тренинги, лекции.

— Что же, это тоже довольно увлекательное занятие — широко улыбнулся незнакомец, продемонстрировав ряд идеально ровных белоснежных зубов.

— Преподавание на Кафедре Величайших Наук — есть чем гордиться!

— Может быть, но все же это совсем другое, — Ани в последний раз затянулась и раздавила окурок в пепельнице. — Какая красота! Никогда не была здесь раньше! — соврала она, любуясь с залитой солнцем деревянной террасы "Нормандии" искусственным водопадом, чьи воды срывались вниз с фальшивых уступов фальшивой скалы.

— Знаю, именно поэтому мы здесь! — незнакомец вновь улыбнулся и обнял девушку за талию.

В тесном защитном скафандре дышалось с трудом. Капельки конденсата, образующиеся от прерывистого дыхания Федорова, едва заметно сползали по прозрачному пластику шлема так, что постоянно хотелось протереть его рукой. Стиснутый стальным обручем портал пульсировал багрового цвета плазмой, будто это был живой организм, заточенное в грудной клетке сердце Неиды. Блюм сидел в кресле перед огромным светящимся пультом и вводил данные. Между густых черных бровей порезалась складка — он был предельно сосредоточен, никаких шуточек и колкостей в сторону бригады, только отрывистые команды в микрофон. Федоров подумал, что еще никогда не видел таким Главного инженера. "Пуск шестой тяги. Седьмая. Восьмая. Цикл". Блюм откинулся в кресле и на полминуты, прежде чем вновь нависнуть над пультом, прикрыл глаза — позволил себе небольшую передышку. Инженер в темно-синем засаленном комбинезоне опустился на колени перед чемоданчиком, откуда, легким движением рук, знающих свое дело, извлек портативный дрон-медика. Дрон напоминал черепашку, которая лениво шевелила лапами и с равнодушием осматривалась по сторонам. Из-под металлического "панциря" доносились щелчки и посвистывания.

— Это Мия, — улыбнулся инженер, — сейчас она соберет всю необходимую информацию о текущем состоянии вашего здоровья!

— Не хотелось бы вновь повторять процедуру по подгону скафандра, — отозвался Федоров. Через динамик его голос звучал хрипло, и, казался лишенным всех эмоций.

— Нет, что вы! В этом нет необходимости. Мия выполнит свою работу, даже если вы будете находиться за бетонной стеной. Она — чудо! — инженер с любовью посмотрел на дрона и погладил его по "панцирю". Блюм поднялся из-за пульта и подошел к профессору Ду. Тот, с раскрытой книгой на коленях, сидел напротив портала, буквально в паре метров от пульсирующий плазмы, наблюдая за ее причудливыми метаморфозами. Блюм наклонился и что-то шепнул профессору на ухо. Ду обернулся к Федорову, кивнул — пора. Когда переступаешь черту, отделяющую привычную реальность от Великого Ничто, в полной мере ощущаешь ничтожность своего существования. Вселенский малиновый сироп забивает уши, ноздри, проникает в рот, спускается по пищеводу в желудок, затем — в толстую кишку. Хочется кричать, но сделать это невозможно. Коллапс. Мгновение — и тело распадается на атомы. Оболочек больше не существует. Разум освобождается от скорлупы религиозных, расовых, сексуальных предубеждений. Он трепещет перед Великим Ничто, частью которого является. Затем вдруг, со скоростью, в миллиарды раз превышающую скорость света, устремляется во все направления одновременно, к множествам статичных Вселенных, которые никогда не откроются тем, кто остался за чертой. "Должно быть, это путешествие будет длиться вечно", — определило сознание Федорова и поспешило навстречу еще не открытым мирам.

Смрад стоял над черными водами Оккервиля, будто то была не река, а выгребная яма. Птицы давно покинули эти богом забытые места, а все деревья усохли. Они тянули черные голые ветви к дождливому небу, напоминая вскинутые в мольбе глухонемому богу костлявые старушечьи руки. Ветер раскачивал мертвые стволы, отчего те лениво потрескивали — переговаривались между собой на причудливом языке жестов и звуков. Я шел темной тропой вдоль реки Оккервиль. От земли под ногами пахло тленом и сыростью. Все вокруг напоминало декорации причудливого сна, странного фантастического ведения, что пугало и в то же время притягивало неизвестностью и тайнами, которые грезилось открыть. Мне хотелось познать механизмы этого места, досконально изучить каждый из них, добраться до истины… Когда? Как? Почему?

Это был мрачный сон, но мне не хотелось, чтобы он кончался. Я был здесь совсем один и теперь, не променял бы это ни за что на свете.

Электронный замок щелкнул и Юра убрал пластиковую ключ-карту от нашего номера в нагрудный карман рубашки.

— Еще раз посмотри время отлета. Мы точно ничего не перепутали?

— Нет, все верно: рейс двенадцать-тридцать четыре. Тюльпан — Серебряные якоря. Вылет в четырнадцать тридцать,