Михаил Ахманов - Бойцы Данвейта

Речь, конечно, шла о Хозяйке, но в языке нанимателей не определялась половая принадлежность. Возможно, потому, что полов у них было не два, а больше – сколько в точности, Вальдес не знал. Указание пола вело к усложнению языка, а лишних сложностей лоона эо избегали.

Он повернулся и зашагал вслед за Половиной. Сердце стучало набатом, сухой воздух трюма царапал горло.

– Зачем я нужен Хозяину? – сказал Вальдес, соразмеряя шаги с торопливо семенившим сервом.

– Хозяин хочет встретиться с Защитником, – пробормотал тот. – Хозяин делает, что пожелает.

Они приблизились к обитаемой капсуле. Ее люк был откинут. Помещение для сервов пустовало, и Вальдес не запомнил эту последнюю часть пути. Внезапно шелест ветерка и свежие запахи моря окружили его; теперь в отсеке Занту не было ни парков, ни дворцов, ни холмов и причудливых скал с водопадами, а только один безбрежный океан под нефритовыми небесами. Он не походил на земной – его поверхность отливала расплавленным золотом и выглядела неподвижной, точно застывшее стекло. Но все-таки эта картина была приятна Вальдесу; из всех возможных видов он, человек воды, предпочитал морские.

Обитель Занту казалась атоллом, затерянным в океане. Легкий бриз шевелил прозрачные занавески между увитых лозой колонн, пепельный ковер под ногами был как мох на утесе, а мебель и странные приборы, скульптуры и вазы словно украшали маленький сад на тропическом острове. В этом саду стояла беседка, хрупкий павильон с кровлей на восьми столбиках и невысоким ажурным парапетом. Здесь он нашёл Занту.

Золотые волосы распущены по плечам, яркие губы приоткрыты, синие глаза в обрамлении голубоватых век, стройная точеная шея… Она закуталась в длинный плащ, мерцавший радужным узором. Она была ещё прекраснее, чем помнилось Вальдесу.

Ручка с узкой четырехпалой ладошкой протянулась ему навстречу. Потом зазвенели хрустальные колокольчики.

– Рада встретить твой взгляд, Сергей Вальдес с Земли. Сядь там… нет, дальше, еще дальше… Я приняла эрцу, совсем немного, и я не боюсь. Но лучше не приближайся ко мне.

Вся ширина беседки была между ними – метра три. При четверти «же» Вальдес мог одолеть эту дистанцию одним прыжком.

Он опустился на резную деревянную скамейку и промолвил, тщательно подбирая слова на языке лоона эо:

– Блеск твоих глаз мне приятен. Я думал, мы больше не увидимся, Занту.

– Я просила дать мне Защитников. Тебя, и того огромного, который делает пых-пых, и другого, который только похож на человека. Я просила, и мне не смогли отказать.

– Огромного зовут Степан, а другого – Кро Светлая Вода. Но почему ты говоришь, что он только похож на человека? Кро и есть человек.

– Для тебя, но я умею видеть больше.

– На Земле есть разные народы. Кро, он…

Плащ приоткрылся. Занту скрестила руки, провела ладонями перед грудью. Знак отрицания, понял Вальдес.

– Не будем говорить о нем. У каждого есть свои тайны – у него, у тебя, у меня… Тот, кто вторгается в них, рушит стены чужого дома.

– У меня нет тайн, – вырвалось у Вальдеса.

– Разве? Ты увидел свет и тьму на Земле, в океане, что омывает берега пяти материков… Я помню, ты так сказал! Но почему ты не остался там? В огромном океане, подобном этому? – Ее рука протянулась над перилами, и тонкие пальцы легли на горизонт. – Но ты не остался, Сергей Вальдес. Разве это не тайна?

– Нет. Была война, и я пошел воевать.

Ее головка качнулась, словно золотой цветок под ветром.

– Я знаю. Вы сражались с другими существами, похожими на вас, как серв походит на серва. Вы победили их, и ты мог вернуться в свой астроид.

– Мы не живем в астроидах, Занту.

– Да, конечно. Я хотела сказать, в свой дом. Мог вернуться, но не вернулся. Почему?

– Это остров, искусственный остров, что плавает в океане. Там бывают бури, и после нужно чинить то одно, то другое… баллоны, двигатели, береговую полосу… Бесплатно починить нельзя. Поэтому я служу лоона эо и собираю пиастры. Ты знаешь, что это такое?

– Металл. Вот такой. – Она пошевелила пальцами, и в них появилась монета. Голография, подумалось Вальдесу, но платиновый диск мелькнул в воздухе и упал в его подставленную ладонь. – Если бы я могла, я дала бы тебе много металла, – промолвила Занту. – Но это запрещается. Просто так давать нельзя. Металл, энергия, жилища, право поселиться на Данвейте и в других мирах – все только за службу Защитников. Так положено.

– Я не жалуюсь и ничего не прошу, – нахмурившись, сказал Вальдес.

– Я знаю. Мне… мне было интересно, почему ты не вернулся в свой астроид… то есть в свой дом. Я ведь тоже не могу вернуться.

– Вот как? Отчего же?

– Это сложно объяснить. Ты не поймешь. – Ее лицо поблекло, как сорванный цветок, потом вновь оживилось. – Твой остров в океане… Там кто-то тебя ждет?

– Да, конечно. Там… – Вальдес собирался сказать «родители», «братья», «сестры», но вдруг обнаружил, что в языке лоона эо таких понятий нет или, быть может, они ему не известны. Не знал он и других, обозначающих родство – «мать», «отец», «сын», «дочь», и вместо этого на память приходили только «предок» и «потомок». Должно быть, он плохо владел языком, зная лишь обиходные слова да те, что связаны с войной и службой.

– Не могу объяснить, – молвил Вальдес, потирая висок. – Это мои предки, но очень близкие… мужчина и женщина, что дали жизнь мне и другим своим потомкам. Моя семейная группа. – Он наконец подобрал необходимый термин.

– Твои тальде, тлра и тайос, – сказала Занту. – Тальде носит плод, тлра и тайос его инициируют… Так, Сергей Вальдес с Земли?

Он улыбнулся:

– У нас дела обстоят попроще. Нам хватает или тайоса, или тлра, что бы это ни означало.

– Бриани, Гхиайра и Птайон… – вдруг произнесла она, и Вальдесу почудилось, что голос ее звенит тоской. – Мои тальде, тлра и тайос… Как они далеко! Как бесконечно далеко!

Плащ соскользнул с плеч Занту, и он увидел упругие маленькие груди с голубоватыми сосками живот, подобный лепестку лотоса, и длинные стройные ножки. Что-то воздушное, полупрозрачное, мерцающее было на ней; контуры тела то расплывались, почти исчезали, окруженные искристым белым облаком, то возникали снова, будто дразня и маня. Сейчас она не походила на юную земную девочку, и Вальдес подумал, что лет ей, должно быть, немало – во всяком случае, не меньше, чем ему самому. Правда, у Хозяев этот возраст был далек от зрелости.

– Прикоснись ко мне, – прошептала Занту.

Он встал и замер, увидев жест отрицания, скрещенные перед грудью руки.

– Нет, не приближайся! Представь, что ты касаешься, только представь… думай об этом, и я почувствую… может быть, это удастся… может быть…

Она шептала что-то еще, но Вальдес не слышал, объятый трансом или преддверием сна, когда мысль скользит по грани между забвением и явью, а реальность отступает перед чудом. Веки его опустились, растаяла морская даль, стих посвист ветра, и женщина лоона эо, такая нежная, теплая, желанная, вдруг очутилась рядом с ним. Разумом он понимал, что видит не Занту, а образ, рожденный воображением, но чувства говорили иное. Ее сияющие глаза, полураскрытые губы, влажные блеск зубов и прядь волос, упавшая на щеку, маленькая грудь и голубая жилка, что трепетала на виске, – все это было тут, так близко, будто жаждало прикосновения не рук, а губ.